Джеймс Сваллоу - Deux Ex. Эффект Икара

— Правда? — Саксон помолчал. — Ты в команде дольше меня. Тебя никогда не интересовало, кто отдает приказы?

— Приказы отдает Намир, — бесстрастно произнес Герман.

— Но кто приказывает Намиру?

Немец пошел дальше.

— Я не беру это в голову, Саксон. Иногда для того, чтобы сохранить статус-кво, необходимо принять кое-какие жесткие меры. Именно этим мы и занимаемся.

— И все-таки…

— И все-таки что? — (Обернувшись, Саксон увидел у себя за спиной Намира.) — Тебе нужна причина, Бен? Загляни в досье Контарского. Он не невинная овечка.

Саксон пристально оглядел израильтянина:

— А кто из нас невинная овечка?

Сейчас, когда они стояли так близко друг к другу, Бен невольно принялся снова оценивать силу Намира и свои шансы в драке с ним. "Это будет бой на равных, — подумал Саксон. — Но только сначала".

Намир проводил взглядом Германа, удалившегося в носовой отсек; на несколько минут они с Саксоном остались вдвоем.

— "Джаггернаут" — прямая угроза стабильности в мире. С ними необходимо покончить раз и навсегда. Ты ведь это понимаешь?

— Я понимаю, что кто-то боится их, — ответил Саксон. — "Тай Юн Медикал"? Может быть, другие? — Это была неуклюжая попытка застать Намира врасплох, и Бен это понимал, но выражение лица командира не изменилось.

— А ты когда-нибудь задумывался о том, почему провалилась операция "Кукушка"? — (Вопрос оказался для Саксона полной неожиданностью, и он вздрогнул). — Люди из "Джаггернаута" — террористы, хакеры, Бен. Помимо всяких мелких конфликтов, к которым они приложили руку, они также связаны со Свободными Австралийскими Штатами. Они ведут для них кибервойну, взламывают хранилища файлов, уничтожают разведданные. Люди, на которых работает Контарский, виновны в гибели твоего отряда там, в пустыне. — Намир сделал паузу, чтобы дать Саксону осмыслить услышанное. — Этой причины тебе достаточно? — негромко спросил он.

Десятый полицейский участок, Нью-Йорк, США

Вчерашний кофе помог немного прийти в себя. Он был крепким, приторным, черным, как мазут, и отвратительным на вкус, но это пойло несколько отвлекло Келсо от неприятных мыслей.

Металлический стул, на котором она сидела, его близнец напротив и стол, привинченный к полу, были единственными предметами в комнате для допросов. Пластиковый браслет на правой руке соединялся с петлей на столешнице, другую руку оставили свободной, чтобы Анна могла держать бумажный стаканчик. Комната была освещена люминесцентной лампой, скрытой в трубке из армированного стекла, и высоко над дверью, напротив Келсо, в стене торчал стеклянный рыбий глаз камеры, который, не мигая, наблюдал за женщиной.

Анна поняла, что дела ее плохи, когда коп, забравший ее из общей камеры, не стал задавать вопросы. Он просто привел ее сюда, принес кофе и ушел. И теперь она считала минуты до того момента, когда должна была открыться дверь.

Тот, кто направлялся к ней, словно прочел ее мысли: железные петли скрипнули и на пороге появился человек, которого она меньше всего ожидала здесь увидеть.

Рон Темпл сухо улыбнулся своему сопровождавшему, открывшему дверь:

— Благодарю, детектив. Я сам этим займусь.

Полицейский с любопытством взглянул на Анну, но вышел, не сказав ни слова. Дверь захлопнулась, и Темпл тяжело рухнул на свободный стул, положив на стол перед собой серебристый металлический кейс. У него был усталый вид, глаза покраснели; на нем было теплое пальто с высоким воротником, в котором он ходил в Вашингтоне. Анна решила, что он прилетел сюда сразу же, как узнал о ней.

— Какого дьявола вы вытворяете, Келсо? — произнес он негромким, усталым голосом. Анна поморщилась: она никогда не слышала от Темпла ни одного грубого слова. Он продолжал: — Вы вообще понимаете, в какое дерьмо вляпались и как глубоко в нем сидите? Можете не отвечать. Конечно понимаете. Потому что вы сотрудник лучшего из правоохранительных органов этой страны, а не идиотка.

— У меня были причины… — начала было она.

— Это не разговор! — загремел он, давая волю раздражению. — Вы еще вздумали оправдывать свою неслыханную глупость! — Темпл смолк и оглянулся на глазок камеры.

Огонек, показывающий, что идет запись, погас, и он снова повернулся к пленнице. На лице его отражались смешанные чувства: гнев, разочарование, грусть и еще что-то, чего Анна не смогла определить.

— Вы поставили под удар Службу, Анна. Не только себя, но и всех нас. Мне пришлось идти на поклон к дюжине шишек местной полиции, чтобы замять ваше дело, понимаете вы это? По легенде, которую я скормил фараонам, ваша прогулка на корабль была операцией наблюдения, проводившейся под глубоким прикрытием, и вы должны это запомнить. Меньше всего мне хочется, чтобы в Нью-Йорке узнали, что агент Секретной службы США занималась здесь несанкционированным, незаконным расследованием!

— Это был единственный способ…

Он не обратил на нее внимания.

— Мне все известно. Когда мне позвонили, я начал догадываться. Я велел Дрейку и Тайлеру порыться в вашем компьютере. Вы воспользовались доступом в систему Министерства юстиции и к базам данных Национального информационного криминалистического центра, чтобы провести незаконный поиск, скрывали это от всех нас и пренебрегали выполнением своих прямых обязанностей.

Она смотрела ему прямо в глаза. Все, что он говорил, было правдой. Последние несколько месяцев, с того дня, как Анна Келсо вышла из больницы и вернулась к оперативной работе, она целиком посвятила себя расследованию нападения на Скайлер и установлению личности преступников. Несмотря на приказ оставить это дело специальной группе. Дело было закрыто; надежные нити привели агентство к трем боевикам триады "Красная стрела", но ни одного арестовать не удалось — они погибли в перестрелке с полицией.

Келсо не верила ни одному слову. Киллеры не были связаны с триадой — она чувствовала это нутром.

За гибель Дански, Мэтта Райана и других хороших агентов был ответствен кто-то иной; но никто не прислушивался к ее мнению в агентстве, где просто хотели похоронить мертвецов и двигаться дальше.

Ярость Темпла несколько поутихла, и он вздохнул:

— Я сам во всем виноват. Я должен был заметить признаки. Я должен был понять, что вы не готовы возвращаться к работе.

— Не говорите так, словно я… — она не сразу подобрала нужное слово, — больна.

— Вы действительно считаете, что, вороша прошлое, вы почтите память Мэтта Райана? — Он покачал головой. — Представьте, что подумали бы о вас Дженни и ее дети!

— Вы ничего не понимаете! — возразила она.

— Нет, понимаю, — отрезал он. — Я знаю, чем вы обязаны Мэтту, Анна. Я знаю, что он для вас значил.— Темпл открыл кейс и вытащил пакет с ее личными вещами, из тех, в которые полицейские складывают вещественные доказательства. Он порылся внутри и извлек прозрачный пакетик — в нем лежали шприц, похожий на карандаш, и пара ампул. — И еще я понимаю, как он разочаровался бы в вас, увидев это. Как давно вы снова подсели на стимуляторы?