Егор Седов - Мир Четырех Лун

Скорпион, ничего не зная о «мире богов», открыл для себя закон допроса с участием «доброго следователя» и «злого следователя». Один будет на тебя кричать, а возможно, и бить, а второй – разговаривать по душам и даже делать замечания первому. Перед ним-то неопытный подследственный и «расколется».

Охотник «кололся» добровольно и с песней. Песни иногда иллюстрировали его рассказ о племени, но почему-то в этом случае даже самый добрый из богов морщился и махал руками – мол, замолчи пока что, достаточно.

Такого поведения Скорпион понять не мог, ибо всем Настоящим Людям известно, что боги очень любят пение, оно им угодно. Но на то они и боги, чтобы кое в чем быть выше людского разумения.

Скорпион чувствовал себя чрезвычайным и полномочным послом, хотя его простенькая речь и не могла вместить таких сложных понятий. Тем не менее, важность собственной миссии для своего племени он сознавал.

Но вот что будет дальше?

Боги решили, что надо подниматься подальше в горы, а его надо прихватить с собой. Скорпион не стал сопротивляться. И уж тем более, он не убежал бы – пока что его задачей было одно: отвести возможный гнев богов от своей деревни. К тому же странствовать в одиночку, да еще будучи на время лишенным имени – занятие не из самых приятных и уж всяко не из самых безопасных.

Но попадет ли он обратно в деревню? Согласятся ли боги чуть погодя проследовать с ним?

Этого он не знал. И сейчас ломал голову над вопросом «что делать?».

На вопрос «кто виноват?» он и без того знал ответ: разумеется, он сам и его отряд. Они не разобрались, кто сидит у костра, решили, что это чужаки, нарушили покой богов… А вот что теперь делать, Скорпион пока не представлял. И решил – будь что будет. Главное, что рано или поздно он вернется в родную деревню, и не простым воином-охотником, а отмеченным богами. И сможет смотреть сверху вниз на всех прочих, и любая женщина захочет с ним переспать.

Так что терять такой шанс не следовало.

Охотник не догадывался, что у одного из «богов» основным развлечением национальной элиты было все то же: пытаться ответить на вопросы «что делать?» и «кто виноват?».

– В любом случае надо уйти как можно дальше отсюда, – настаивал Юсуф. Он все же сумел извлечь пользу из появления дикаря: тот показал Виталию какие-то съедобные плоды, больше всего похожие на зеленую айву размером с небольшой арбуз. Оказалось, что они не просто съедобные, но по вкусу напоминают свежевыпеченный хлеб. По крайней мере, теперь не надо будет мучиться, видя, как сотоварищи поглощают «неправильное» мясо.

– В горы?

– Да. Мы же не будем восходить на вершины, верно? А там, впереди, возможно, отыщется что-нибудь…

«Что-нибудь…» Ни Вит, ни Джеймс никогда не произносили этого вслух, но мысли работали только в одном направлении: если нечто могло доставить их из земного мира в это безумие с белыми дикарями, огромными тарантулами и следами ядерных бомбардировок, то это же нечто может, наверное, и забрать их назад.

Чем это может оказаться, Вит знал лучше американца, но лишь оттого, что любил фантастику. Ну, к примеру, они попадут к Воротам Миров, к Порталу. Или же вновь подует ураганный ветер, и перед ними возникнет странный смерч.

Но при этих мыслях он поглядывал на дикаря. Если вдуматься, то этот охотник жил «в гармонии с природой», о чем мечтали доморощенные философы в его родном мире – ах, вот было бы хорошо, если бы люди оставили эти безумные города, перестали бы ездить на машинах, работали бы на земле, живя в гармонии с природой… Философы явно недоговаривали другого: если бы люди стали жить в среднем лет по тридцать, болеть всем, чем только можно, и забыли бы про жуткие антибиотики, идущие вразрез с природой. Ох, и хорошо бы тогда стало! Рай на земле появился бы, нет сомнений!

А еще «гармоничные люди» наверняка стали бы трястись при каждом раскате грома и при каждом рыке из-за деревьев.

Но «философы» тоскливо глядят в окна на шумные города и потоки автомобилей, а потом продолжают свои труды за компьютерами, работающими от электросети – и ни один из них ни словом не обмолвится о том, чем на самом деле обернется «гармония».

Верно, мнят себя шаманами нового мира. Напрасно – ни один из них даже воином-охотником не станет!

Но все же кто такие эти шаманы? Здесь, в этом вполне реальном мире?

Считается, что шаман в племени всегда один – если даже и умирает, то все равно через некоторое время он приходит. Вполне взрослый, уверенный в себе шаман. Которого не надо обучать сложной науке камлания, который все прекрасно знает и сам.

Аборигены верят в переселение душ. Но о каком переселении тут речь? На Земле среди тех, кто верит в реинкарнации, считается, что сущность человека вселяется в новорожденного ребенка. И только когда этот ребенок подрастет, можно говорить о «переселенце». А тут все не так, все ровно наоборот.

Иногда шаман просто уходит из племени, а потом приходит «изменившимся». Об этом тоже сообщил пленник.

Иными словами, приходит в племя какой-то другой человек. Типа, в командировку…

И начинает управлять аборигенами. Иначе этот процесс не назвать. К примеру, он решает, кто должен идти на охоту, например. Какие воины достойны, а какие – нет. Именно он хранит секрет письменности, а аборигены приходят в ужас, если разгневавшийся шаман «отбирает» у них имена – иначе говоря, он просто записывает их.

– Полагаю, не так-то просты эти шаманы, – сказал Виталий Джеймсу. Нужно было срочно поделиться хоть с кем-нибудь своими открытиями.

– Ты думаешь, Вит, что все эти племена управляются извне?

– Именно так. Все. Знаешь, каков самый страшный грех у этих аборигенов? Случайно убить шамана чужого племени во время процедуры охоты за головами. И даже во время войны – а войны у них бывают, и довольно часто. За такое делают изгнанниками сразу, без дальнейших разговоров. А это гибель.

– На них накладывают что-то вроде «каиновой печати»? – усмехнулся Джеймс.

– Очень возможно, что так оно и есть. Хотя я у него еще не спрашивал. Изгнанников тут вообще не любят, убивают сразу.

– Хотя бы поэтому придется его пока тащить с собой. – Джеймс слегка кивнул в такт своим мыслям.

– Даже если мы его сейчас прогоним, он все равно пойдет за нами. Ему кажется, что рядом с нами безопаснее. А на самом деле не мы для него, а он для нас хоть какой-то наш козырь здесь. Может, так вот и разберемся, куда попали…

Вит замолчал. Он почти коснулся запретной темы. Табу установилось между ними едва ли не в первый день путешествия – о том, как они попали сюда и каким образом можно вернуться, говорить не следовало. Во всяком случае, пока.

– По крайней мере, он знает, где безопаснее всего в этих предгорьях.