Андрей Буровский - Ад закрыт. Все ушли на фронт

Все произошло так быстро, что сознание не поспевало. Петя выпрямился, как деревянный, не в состоянии прийти в себя. Над ним стояли Вальтер и Франсуа Селье.

– Жаннету убили, – сказал Петя.

Он так и поднялся, тыча стволом пистолета в друзей. Франсуа осторожно отвел в сторону ствол, но когда он стал вынимать оружие из Петиной руки, парень замотал головой, стиснул сильнее рукоять.

– Жаннету убили, – опять повторил Петя. Внутри у него все заледенело.

Франсуа покивал головой. Одной рукой он крепко схватил Петину руку с пистолетом, второй отвесил ему сильную оплеуху.

– Придите в себя. Немедленно придите в себя!

– Приди в себя, – строго повторил и Вальтер тоже. – Многих убили, могут убить еще больше.

Петя начал включаться в окружающее. Убитый им убийца Жаннеты лежал на спине; страдальческий оскал на остроносом галльском лице. Не эмигрант… Справа, у перевернутого столика, валялись в скомканных позах трупы еще двоих только что убитых им людей. Были еще покойники, у дверей стонал, скорчившись, раненый. Где-то выли полицейские сирены.

– Быстро! Пошли!

Вот так, почти не приходя в себя, стискивая пистолет, Петя отправился в новый дальний путь. Франсуа вел сначала коридором, потом спустились в подвал, долго бежали по склизкому темному проходу. Подъем, поворот, снова спуск. Длинный кривой коридор, какие-то бочки, поворот. Дверь, поворот, снова подъем… На поверхность вышли уже совсем в другом квартале. По дороге Франсуа все же отнял у Пети пистолет, спрятал в карман. Шли по улице; не сбавляя темпа, Селье объяснял: Приорат нанес ответный удар, квартира Профессора захвачена, вход в портал перекрыт. Теперь за ними гонится еще и полиция, надо уходить любой ценой.

Вошли в аптеку, сразу прошли внутрь, в комнату, пропитанную вяжущим, тревожным ароматом лекарств. Франсуа звонил, Вальтер и двое незнакомых Пете людей с военной выправкой молча стояли вокруг. Кто-то в белом халате кинул Пете куртку и рубашку вместо пропитанных кровью, сунул в руку что-то коричневое, почти зловонное в мензурке. Петя выпил, один из незнакомцев сунул ему еще фляжку с остро пахнувшим вкусным коньяком.

Из квартиры опять шли переходами, вышли в совершенно незнакомой щелеобразной улице с типичными для Франции узкими высокими домами. По улице протиснулось такси, за рулем сидел Вовка-казак. Новое виляние по незнакомым улицам, вход в помещение – оказалось, в зоомагазин. Там, среди говорящих на незнакомом языке, чужих людей, пришлось просидеть несколько часов.

Восстанавливалось жесткое, четкое понимание происходящего. Действовали и уже появившийся опыт, и коньяк, действовало незнакомое лекарство. Пете казалось, что какая-то часть души схвачена вековым льдом. Не надо думать о Жаннете, о всем несбывшемся: просто для того, чтобы не кричать и не заплакать.

Даже хорошо, что не было времени переживать: надо было выбираться из Парижа, надо было срочно уходить в Германию. И вообще продолжать воевать.

– Что будем делать, Петер? Портал недоступен, а нам надо срочно в Германию.

– Профессор убит?

– Его захватили как заложника. Ты же видел, нас не хотели убивать, нас брали живыми. И взяли бы, не будь у тебя Голоса. Знаешь, кто нас выдал? Второй слуга… пожилой такой, тихий и скромный.

– Этот человек не будет жить.

– Не будет. Я сам его найду хоть на дне моря. Но, как думаешь, что делать сейчас?

– Вальтер, давай двигать к границе? Через нее придется перелететь.

– С левитацией у меня не очень… Да и у тебя тоже. Представляешь, какой расход энергии?

– Представляю… А что, есть другой выход?

– До границы еще надо добраться.

– Франсуа говорит, что будут нам и документы, и машина.

Уже в темноте пришел Франсуа. Документы – военный билет Иностранного легиона для Вальтера, отпускное свидетельство. Для Пети – нансеновский паспорт. Со смутными чувствами взял Петя светло-коричневый документ на свое настоящее имя: «Петр Лопухин». Имя прописано по-французски, на этом международном языке [1] Французский язык был международным до Второй мировой войны. До 2002 года в иностранных паспортах России имя человека записывалось так, как оно должно писаться по-французски. . Скверная фотография. Нечеткая фиолетовая печать. Марки об уплате каких-то непонятных ему сборов.

Бумаги вряд ли выдержали бы вдумчивую проверку, но уже было что показать полицейскому патрулю. Ехали на машине Франсуа Селье, в свете фар замелькали домики из неотесанного серо-рыжего камня, окруженные садиками. Здесь, в пригородах Парижа, жили намного свободнее, чем в центре. Большой каменный дом в два этажа не особо выделялся из всех прочих. Дом как дом, несколько комнат, в которых можно повернуться, не задевая стен собственными боками.

– Несколько часов сна вам необходимо, ребята.

Странно, но Петя больше запомнил аптеку, чем дом Селье и комнату, в которой он провалился в сон, как в темный омут. Провалился – и тут же почувствовал, что его дергают за ногу – вставай!

Свой путь в Германию Петя начал на залитом кровью Жаннеты полу кафе «Арлекин». А продолжил его ранним-ранним, жемчужно-серым утром, при еще не поднявшемся солнце. Бедный парень не привык вставать в такую рань, его промораживало. А Франция уже поднималась! Шли разносчик молока и почтальон, где-то проехала машина, в холодном неподвижном воздухе далеко разносилась певучая местная речь.

Сосед Франсуа, благообразный пожилой месье, оперся на каменный забор, вежливо помахал им вслед рукой. Петя заметил, что давно не встречал человека с такой располагающей внешностью.

Вот что запомнилось, так это день пути к границе. Наверное, как раз потому, что не надо было ничего делать: ни бежать, ни стрелять, ни скрываться. Строго говоря, Петя даже не ехал – его везли. Он не готовил еду – его кормили в придорожных кафе. А по обеим сторонам шоссе раскрывалась нереальная, как переводная картинка, сказочно красивая земля. Рощи с огромными дуплистыми деревьями сменялись ухоженными полями и садами с побеленными стволиками яблонь; мелькали чистенькие городки с маленькими домиками за невысокими заборами. Франция была вся именно такая: маленькая и аккуратная. В садиках знакомые деревья, березы и рябины, росли вместе с южными, незнакомыми растениями с блестящими глянцевыми листьями.

Солнце садилось, когда Франсуа выключил перегревшийся мотор.

– Дальше нам не стоит ехать на машине. Граница в пяти километрах, тут пограничная зона… Ребята, вам в этот лес. Дождитесь полной темноты, и – на ту сторону… Честно говоря, мне никогда и в голову не приходило, что я буду помогать кому-то перебраться через германскую границу… С немцами я воевал.

Франсуа Селье по-французски шутил. Вальтер сделался по-немецки сосредоточен. А Петя по-русски обнял соратника, расцеловал в обе щеки.