Дмитрий Глуховский - Метро 2033: Последнее убежище (сборник)

— Передай, что я приду.

— Я посыльный для Деда, — жестко возразил незнакомец. — Но не для тебя.

С этими словами человечек растворился в толпе.

Обувщик, когда Антон сказал ему, что уходит, принялся заламывать толстые волосатые руки, даже вызвался прибавить полтора брикета. Но Антон знал, что если Дед зовет — надо идти. Деньги — это хорошо, но мечта — дороже…

Антон, конечно, готовился к этому событию. Копил деньги, добывал амуницию. Шутка ли: охота! Первая охота в его не слишком-то долгой жизни! И сегодня жизнь эта могла круто перемениться. Охотник — совсем другой человек, чем Антон был до сего дня. Удачная охота означала много брикетов и много вещей, ранее недоступных: дополнительная пища, ласка красивых женщин, даже возможность нанять работяг, которые будут носить его на носилках с уровня на уровень. С другой стороны, неудачная охота сулила гибель или участь, которая куда хуже. Такую же, что настигла его отца…

Это случилось больше трех тысяч дней назад, когда Антон был еще совсем крохой. За отцом пришли экопы. Тот не сопротивлялся, зная: попытайся он сбежать, и в заложники возьмут его семью. Мальчик запомнил последний взгляд отца. «Вот видишь, сын, — словно говорили его глаза, — до меня добрались. Ты все еще хочешь стать таким же, как я?»

Отец так и не вернулся. Антон знал, что его доставили в тюрьму, на самый нижний, придонный уровень. Через Законный шлюз отец, а вместе с ним и другие, такие же, как он, бедолаги, выходили в Зловонную Бездну. Существовали разные мнения насчет того, сколько подобных выходов может выдержать человек. Кто-то говорил, что самое большее — три. Давление в Зловонной Бездне таково, что плющит кости черепа и рвет в клочья ушные перепонки. Такова цена брикетов водорослей. А еще — легальных яств: подводных грибов и придонных червей.

Через триста дней Антон ушел из дома. Сначала отирался на рынке, выполняя пустяшные поручения торговцев, затем ему стали доверять более значительные дела. Антон успел пожить в верхних трущобах, сумев выжить там. И копил, копил амуницию в ожидании этого дня.

Антон не любил рынок. Он знал, что место это — плохое, опасное и грязное. Но сейчас, когда он покидал его навсегда, парню почему-то стало грустно.

Антон свободно ориентировался в этом кажущемся хаосе. Знал, где купить антиквариат и кто продает мясо. С тех пор, как он повзрослел, его часто нанимали постоять на шухере, в отдалении от прилавка, в случае опасности оповещая торговца о приближении экопов — в форме, но чаще — в гражданских лохмотьях.

Именно на рынке Антон завел нужные знакомства, и не только среди торговцев. Были среди его знакомых опасные типы с верхних уровней, но главное — те, что обитали над трущобами, на запретной территории. Туда-то Антон и держал сейчас путь.

Сама по себе Базарная лестница была широкой, но портило ее то, что на ней располагались трущобы. По обеим сторонам, прямо на ступеньках, стояли крохотные жилые конурки, собранные из обломков пластмассы, костного кирпича и даже бумаги. Тут и там ютились пестрые палатки, обтянутые ветхой тканью. Подняться наверх можно было только по грязной тропиночке между хибарами.

На втором пролете к Антону пытались привязаться какие-то залетные босяки, но, увидев, что нарвались не на простака, отстали.

На промышленные уровни с лестницы было не попасть: бронированные двери, ведущие к цехам по производству костного кирпича, кожи и опресненной воды, не открывались никогда. С нижними этажами, откуда поступало сырье, их связывали подъемники. Работяги же с верхних этажей шли на работу по специальным, нежилым и тщательно охраняемым лестницам. Нерадостная жизнь была у этих бедняг. Подъем по гудку, на работу — строем. Адский двенадцатичасовой рабочий день, стоивший всего два с половиной брикета. За опоздание или малейший проступок — штраф в виде урезания пайки. Конечно, Антону тоже случалось переживать не самые лучшие времена, но до такой степени отчаяния, чтобы записаться на фабрику, он не дошел ни разу.

Еще выше, за рабочими кварталами, располагался парковый уровень. Говорят, раньше там было красиво, даже росли в кадках диковинные цветы, в существовании которых Антон мог бы и усомниться, если бы не видел такие на нижних, богатых, уровнях. Была в парке и огромная ниша в полу. Рассказывали, что раньше там была вода, и в ней можно было купаться. Но это, конечно, относилось к разряду сказочек для дурачков. Зачем нужна вода, если ее и так вокруг башни полным-полно? Опасной, кишащей гадами и жуткими тварями воды. Хотя, если там была пресная вода, ее просто выпили.

Как бы там ни было, сейчас водяная яма была сухой, и в ней жили разные бедолаги, отребье трущоб. Обитали они не только в яме, но и по всему уровню. Антон знал, что жить в парке куда хуже, чем наверху. Верхних уровней экопы боятся, а в парке — хозяйничают вовсю.

Вообще-то парк считался местом собраний и гуляний. Сквозь стекло отсюда можно было посмотреть на морские глубины. Впрочем, ничего особенного там увидеть было нельзя. Морские гады там показывались очень нечасто, хотя чуть повыше; над мутным слоем, их было пруд пруди.

На парковом уровне стоял шум. Антон, хотя и торопился, остановился, прислушался.

— …а эти гады жиреют! — вопил кто-то из фабричных.

— Пайки урезать, разве это дело? — поддерживали его.

— Экопов в бездну! — надрывался какой-то горлопан.

— В безд-ну! В безд-ну! — скандировала толпа.

Там же Антон разглядел и стражей порядка, одетых в черную кожаную форму. Они кучковались, делая вид, будто ничего не происходит, хотя некоторые сжимали рукояти пластиковых дубинок.

Если бы Антон не торопился, он бы тоже вклинился в толпу и поорал вместе со всеми. Экопов он не любил. И за отца, и за многое-многое другое. Но путь его лежал еще выше.

Сразу за парком начинались трущобы. Пять уровней, куда экопы ходить боялись. И правильно делали: обитатели верха представителей власти, ох, как не жаловали.

Лачуги на этих уровнях лепились к стенам, пластмассовые и костяные коробки громоздились одна на другой. Пройти по полу было возможно не везде. От стены к стене здесь были протянуты веревки, на которых сохло убогое тряпье. Местные передвигались по сложной системе веревочных лестниц и связанных друг с другом водорослевых плетей, протянутых под самым потолком.

Антона, двигавшегося по лестнице, провожали настороженные взгляды. Впрочем, попадались среди местных бездельников и знакомцы.

Путь парня лежал еще выше — на самые верхние уровни, заходить куда боялись не только экопы, но и сами обитатели трущоб. Подниматься наверх рисковали только люди, которым терять было уже совершенно нечего.