Игорь Михалков - Восход

Седой что-то коротко приказал ближайшему помощнику, и тот призывно замахал бабке рукой. Последняя выполнять приказание не спешила. Один из полицейских сорвался к ней, подхватил, потащил пред светлые очи начальства.

Слышать Роман ничего не мог, но суть разговора представлял отчетливо. Седой спрашивал о посторонних, бабка в ответ божилась, что этим летом никто в деревне не селился, и вообще, похоже, по нынешним смутным временам люди предпочитают держаться ближе к дому, а у кого есть деньги, наверняка умотали за границу. Их на родной земле ничего не держит; у богатых родина всегда там, где банк с депозитами расположен.

Или Ветров подсознательно сгущал краски? Вдруг искали кого-то другого? Все-таки введение чрезвычайного положения отнюдь не восстановило порядок. Но номера почему питерские?

Тем временем на улице появился старый летчик. Он шел, демонстративно опираясь на палку, подчеркивая весьма солидный возраст.

Двое полицейских торопливо двинулись вдоль улицы, вторая пара так и застыла рядом с машинами. Стояла и троица в штатском. Седой вдруг взмахнул рукой, отошел в сторону и словно превратился в статую.

Стоял он долго. Вторая пара полицейских пошла в другой конец деревни и, как первая, принялась заглядывать в каждую избу. Пришлось Роману заползти в кусты поглубже. В какой-то момент гости оказались настолько близко, что он мог бы ликвидировать их обычным ножом, да так, что они бы и не пикнули.

Но вдруг обойдется-таки? Мила далеко, туда они не сунутся, если и сунутся, не найдут, а их прогулка по деревне вряд ли принесет какой-нибудь вред.

Только что Седой стоит? И ведь неподвижно, истукан истуканом. Что это он?

Вдруг Седой чуть шевельнулся, посмотрел куда-то вдоль улицы, даже вроде бы улыбнулся, только в последнем Роман из-за расстояния был не уверен. Двое помощников тоже уставились туда же, куда начальник, а бабка вдруг часто закрестилась, словно не верила собственным глазам.

Со своей позиции Ветров не мог видеть причин радости гостей. Но какое-то нехорошее предчувствие холодком ожгло душу. Рука невольно потянулась к пистолету, словно отсюда было реально попасть в приехавших врагов.

Кого они там узрели? Сохан? Так ведь бывший охранник станции уже в силу древнего возраста не мог представлять никакого интереса для таинственного верховного супостата. Вряд ли кто-либо вообще знал о нем. Те, кому не повезло увидеть старикана в деле, давно мертвы, для прочих бывший лихой разведчик – всего лишь развалина, пережиток иной эпохи, с которым даже возиться не стоит. К чему, когда он сам вскоре помрет? Вряд ли Сохан вообще фигурировал в каких-либо бумагах или электронных носителях. С переходом на рыночные отношения старики не волнуют никого. Разве что в качестве поживы. Так квартира у деда едва не в эпицентре радиоактивного заражения, а большего с него не возьмешь. Разница-то: два старика или один?

Действительность оказалась намного хуже. Настолько, что Роман не смог бы представить даже в кошмарном сне.

Мимо прямо по улице по направлению к полицейским медленно шла Людмила. Так, наверное, ходят лунатики, не обычной, свойственной людям походкой, а словно нечто таинственное заставляет передвигать ногами. Или – хитроумные детские куклы. Вроде шагают, только в движении том жизни нет ни на грош. И, главное, лицо. Роман видел его лишь несколько секунд, однако этого хватило. Лицо девушки было искажено откровенным ужасом. Людмила явно сознавала опасность, до жути боялась ее, однако ничего не могла поделать с собственным телом и продолжала мерно вышагивать прямиком в объятия врагов.

Один из помощников Седого вскинул автомат и был остановлен жестом начальника.

Неужели начал бы стрелять? И дернул же черт спрятать оружие!

Да что теперь сожалеть?! Действовать надо! Окликать явно бесполезно. Хватать в охапку, утаскивать прочь… Угу, в присутствии вооруженных и готовых стрелять ментов. Предельно мудрое решение.

Сюда бы «печенег» или хоть «ПК»! Одной очереди на застывшую у «жигуленка» троицу вполне бы хватило. А дальше уже найти и пострелять ушедших. Это же менты, не вояки. К правильному огневому бою они не привычны.

Или все-таки ОМОН или другой аналог спецназа? Лучше переоценить врага, чем недооценить.

Все равно нет при себе пулемета. Даже «винтореза» нет. Один «ГШ», правда, удобный, мощный, невзирая на размеры, с обоймой на восемнадцать патронов и с двумя запасными в кармашках. Если бы еще дальность ему…

Роман матерился про себя, а тело уже заученно перемещалось параллельно улочке. Где пригнувшись, где на четвереньках, где вообще ползком, благо за годы учебы и службы отцы-командиры накрепко вбили умение передвигаться как можно незаметнее.

Разок пришлось даже обогнуть одну из изб, очень уж «лысый» оказался там двор со стороны улицы. Зато не шагом, а бегом, так что еще получился относительный выигрыш во времени. В итоге точно таким же макаром старший лейтенант обогнул еще одну избу, но дальше уже было чересчур близко к стоявшим машинам, и пришлось ползком выдвигаться к растущим у забора – слава Богу! – одичавшим кустам.

Больше всего Роман боялся одного: что полицейские откроют огонь на поражение. Собирался ведь тот, в штатском, явно собирался. И не важно пока, почему вдруг Мила вышла на улицу, как удалось превратить ее в безвольную куклу, и надолго ли, лишь бы она оставалась жива, а там разберемся, прогоним прочь посторонние злые наваждения. Безнадежна и окончательна лишь смерть, все прочее можно как-то поправить. Например, убрав из списка живущих явных врагов. Да еще едва не всемогущих по обычным понятиям.

– Ну, что? Набегалась? Думала, не найдем? – донесся голос, явно принадлежавший Седому. – Что тебе было сказано?

– Я не помню, – мертвым безжизненным тоном отозвалась Людмила.

– Я напомню тебе перед смертью. Отныне ты будешь помнить все и одновременно оставаться в сознании. Так наказание станет еще ужаснее. Сейчас ты умрешь, страшно умрешь, и сама поймешь: страдания твои – лишь достойное воздаяние за попытку к бегству.

Речь звучала, как у книжного злодея. Оставалось зловеще захохотать, и штампы были бы полностью соблюдены. Или Седой просто решил напоследок покуражиться над беззащитной жертвой? Есть же такая порода людей!

Но даже самое беззащитное создание порою находится кому защитить.

Сомнения, колебания, мысли о грядущих последствиях исчезли, как сигаретный дым на свежем воздухе. Какое расстояние до врагов? Метров тринадцать? Совсем немного.

Роман резко выпрямился и сразу начал стрелять. С двух рук, хотя мог бы и с одной, но все дополнительная гарантия. И не в корпус, попасть в него легче, только ранения не всегда будут смертельными, а в голову. Для гарантии.