Валидуда Анатольевич - Молох Империи

Ванная комната тоже не блистала уютом. Но по крайней мере, здесь было все необходимое: зеркало, умывальник, душевая, куча навесных полочек, забитых чужими предметами гигиены, и сама ванна.

Масканин открыл кран, отрегулировал на панели температуру воды до горячей и в ожидании пока она наберется, гладко выбрился молекулярным станком, аккуратно пользуясь им вокруг шрама на правой щеке, чтобы тот потом не ныл. Горячая вода заставила мышцы расслабиться, ощутить блаженство и не о чем не думать. Но невольно взгляд скользнул по флуоресцентной наколке с тремя буквами и рядом цифр. Масканин до сих пор так и не привык не обращать на наколку внимания, память о проведенном на каторге Хатгала III времени была слишком сильной. Вот и сейчас, нахлынули неприятные воспоминания, которые, впрочем, с легкостью были отодвинуты куда-то вглубь сознания. Отодвинуты мыслями о Хельге. Он осмотрел себя в зеркало, все ли добрил? Вроде все. "Мда… Ну, блин, Хельга…"

Когда подошло время обеда, он облачился в мундир, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим.

Здание офицерской столовой было похоже на большой полусферический купол с застекленным верхним этажом. К нескольким входным подъездам сюда со всех сторон спешили группки проголодавшихся добровольцев. Масканин встретил Чепенко и Бобровского в компании высокого и широкоплечего нишита – типичного образчика его расы, и пожал протянутую руку.

– Это Утан Юнер, – представил его Чепенко, – а это Масканин Костя.

"Ни хрена себе!" – подумал Масканин. Интересно, откуда в Доброкорпусе нишит? Понятно, конечно, что они и дома иногда встречаются, эмигранты всякие и их дети. С одним даже в Академии ВКС на разных курсах учился. Но все ж таки, встретить в добровольцах нишита он никак не ожидал.

Компания прошла к гардеробной, где оставила головные уборы. На первом этаже, как оказалось, столики во всех залах были заняты. Пришлось подыматься на следующий, где один из залов оказался полупустым.

Свет ярко-голубого неба, пробиваясь через остекленные потолок и стены, создавал впечатление, что их – потолка и стен не было вовсе. Откуда-то лилась приглушенная музыка. Между столиками сновали молодые подавальщицы в униформе, заставляющие себя не обращать внимания на десятки восхищенных взглядов. Масканин отметил, что все они одинаково загорелые и черноволосые, вероятно жительницы соседней Миды. Отметил он и то, что командование не поскупилось на оплату их работы, хотя могло устроить в столовой самообслуживание.

– Влипли! – Бобровский вытащил жетон из считывающей прорези стола. – Не реагирует, зараза.

– Дай-ка я попробую, – Чепенко всунул свой жетон, который тоже был выплюнут обратно.

– Что-то меня культурно поругаться потянуло, – произнес Масканин. – И еще кое-какое нездоровое желание появляется…

– С кем? – Чепенко пытался срочно пробудить в себе злость.

– С кем? Пока не знаю, разберусь по ходу дела.

– Не стоит, господа, воспользуйтесь моим, – предложил Юнер. – Со мной тоже такой конфуз в первый день приключился. Пришел в столовку и вдруг оказалось, что я еще не поставлен на довольствие.

– И чем все закончилось? – спросил Масканин.

– Я тогда здесь никого не знал, расплатился деньгами.

Чепенко, Бобровский и Масканин переглянулись и одинаково кисло ухмыльнулись. Ни у кого с собой наличных не было, только кредитные карточки. А здесь расчеты принимались в продкарточках, по сути в тех же кредитных, но имеющих ряд отличий, деньги через них можно было снять только с финансовой части базы. Наличными расплачивался тот, кто превысил установленное для всех ограничение на неделю.

После того, как на консоли стола были выбиты заказы, подошла подавальщица с большим подносом и поставила перед Юнером и Бобровским заказанные ими блюда. Через пару минут она вернулась и обслужила остальных.

Масканин снял колпак с первого блюда, хлынувший аромат выдавил голодную слюну. Суп по-мидийски – так гласило меню. Судя по названию, его готовили повара, нанятые в соседнем поселке. Вкус супа оказался приятным и в меру острым.

Чепенко и Юнер завязали оживленную беседу, рассказывали свои любимые байки, шутили, но не забывали о еде. Остальные же их просто слушали.

Расправившись с супом, Масканин снял колпак со второго блюда и принялся за гарнир и отбивные под соусом. В это время к ним подошла другая подавальщица, средних лет, с почему-то сердитым видом, и убрала отставленную посуду, одновременно поставив на столик четыре чашки крепкого кофе.

– Здесь курят? – спросил у нее Бобровский.

– Нет, – ее ответ был категоричен.

Юнер, как выяснилось из разговора, служил в отдельной эскадрильи дивизии и был кадровым штурмовиком.

– Ты пилот, Утан? – поинтересовался Масканин.

– Нет, – нишит улыбнулся, – штурман. Теперь уже штурман звена.

– А давно здесь на базе пропадаешь?

– Недели три уже. Осмотреться конечно успел, хотя и попадаю в общагу изредка. Полеты, одним словом.

– Слушай, Утан, а как здесь с окрестностями? Имеются тихие местечки? Ну где можно поваляться на песочке и позагорать?

– Пару-тройку таких мест знаю, – Юнер на секунду задумался. – Вполне тихие и уединенные пляжи… Думаю, идеальные для маевок, если для них найдется время.

– Решил понежиться на солнышке? – спросил Чепенко. – Попробовать морскую водичку, а, Костя? Надо бы с тобой почаще быть, тебя посещают гениальные идеи.

– Ребят, – обратился Бобровский, – до пляжа вы на чем доберетесь?

– А в чем проблема? – Юнер принялся за кофе. – У меня сегодня отгул, на стоянке свой гравитолет, зеленая "Альфа-Вилия".

– "Альфа-Вилия"? – удивился Чепенко. – Ты ее с собой на Орбол притащил что ли?

– Зачем? В Верхнем Мохе приобрел по случаю. Там один королевский каплейт ее предложил. Его срочно куда-то переводили.

– И у многих тут легковушки? – спросил Масканин.

Юнер пожал плечами.

– Нет, по-моему. А зачем они? На базе, в основном, холостяки живут. Семейные селятся в Верхнеярске, вот им-то они и нужны.

Юнер обвел всех многообещающим взглядом.

– Ну, так как, господа? Принимаете приглашение махнуть на пляж? Я еще пимового вина прихвачу – штука обалденная.

– Что за странный вопрос? – ответил за всех Чепенко.

____________________

* коловратики – уменьшительно от коловрат – древний сакральный славянский символ. Как знаки воинских отличий на погонах, были введены в русских Вооруженных Силах задолго до образования Русской Империи.

Вся галактика жила по стандартному времяисчислению, по которому сейчас шел 12-й месяц уходящего года, то есть декабрь, как его часто называли. А на Орболе, как и на тысячах других обитаемых планет, стояло лето, естественно, если на них существовала смена времен года. Жаркое солнце, ветерок, приносящий с моря свежесть, шум качающихся в отдалении пимовых плантаций и резвящиеся над головой стаи ярко раскрашенных летающих псевдоящеров – все это способствовало хорошему настроению. Побережье было тихим, спокойным и приветливым местом.