Владимир Контровский - Горькая звезда

Относительно дальнейшего протекания катастрофической аварии и природы второго взрыва, разворотившего реактор, нет объективных зарегистрированных данных, и возможны только гипотезы. По одной из них, это был взрыв химической природы, то есть взрыв водорода, который образовался в реакторе при высокой температуре в результате ряда процессов. По другой гипотезе, второй взрыв был ядерным, то есть тепловым взрывом реактора при разгоне его мгновенными нейтронами, вследствие полного обезвоживания активной зоны. Наконец, была выдвинута версия, что второй взрыв тоже был паровым, то есть являлся продолжением первого: согласно этой версии, все разрушения вызвал поток раскаленного радиоактивного пара, выбросивший из шахты значительную часть графита и топлива.

Как бы то ни было, но катастрофа, соизмеримая по своим последствиям с взрывом «грязной» атомной бомбы, произошла, и на Киев поползло смертоносное пылевое облако, пересыщенное активными изотопами. А что именно послужило причиной аварии и почему появились сбои в системе слежения и контроля — об этом знало только иномировое существо, затаившееся под городом.

И это было только началом…

— Как это все можно предотвратить? — медленно произнес потрясенный Щербицкий. — Если вам нужна поддержка, энергия там или редкие вещества…

— К сожалению, никак, князь. Сила, вложенная в заклятье, так или иначе вырвется наружу. Вопрос лишь в одном: когда.

— Но я могу сделать хоть что-то?

— Только одно, — сурово ответил хранитель, — в твоих силах назначить время, когда это произойдет: сейчас или позже, когда тебя уже не будет в живых. Ты можешь отложить катастрофу, одновременно изменив историю своей страны и возвысившись, — эти линии времени связаны неразрывно. Выбор за тобой, князь.

— И как же я смогу выбрать?

— Мы покажем тебе то, что ты не сможешь увидеть при жизни — то, что случится с твоим городом, если волею твоей беда будет задержана на двадцать лет.

Волхв возвратился и сел на свой то ли камень, то ли пень. В его руке снова появился посох, и на его верхушке зародилось такое же, как занавес, голубоватое электрическое сияние. И перед глазами Щербицкого начал развертываться странный фильм, живой и осязаемый. Перед потомком киевских князей чередой проходили невероятные события — сначала он видел их как непосредственный участник, затем, глядя на них глазами других людей, зачастую прежде ему незнакомых. В одних сценах Рюрикович сам принимал участие, другие просматривал, как просматривают обрывки телепередач или газетные страницы. Были и такие сцены, которые Щербицкий наблюдал изнутри, присутствуя незримой тенью и читая чужие мысли, словно открытую книгу.

1987 год

Белый не городской снег нестерпимо сиял на солнце. Это место Щербицкому было хорошо знакомо — ухоженное подворье, высокий деревянный забор, прячущиеся в вековых корабельных соснах деревянные срубы. Охотничья база КГБ УССР «Чернобыльский бор». Хорошо здесь зимой, тихо, красиво и вокруг ни души — охотхозяйство включено в охранную зону Чернобыльской АЭС, так что посторонних здесь не бывает. Да и свои наезжают нечасто — разве что отдохнуть вдали от посторонних глаз или поговорить без лишних ушей.

На асфальтированной площадке перед крыльцом большого двухэтажного дома темнел ряд больших черных автомобилей. Его собственный служебный «ЗИС-111» и три черные «Волги» с затемненными стеклами. Две — с военными номерами, третья с обычными государственными, но из тех, которым отдают честь постовые. Чуть в стороне, соблюдая субординацию, жались два темно-зеленых «уазика» с мигалками и надписями «ВАИ». Из их выхлопных труб выстреливал пар, а из кабин, меняясь, чтобы не замерзнуть, то и дело выскакивали крепкие парни в теплых пальто и одинаковых норковых шапках — правительственная охрана. За машинами на деревянной стене висел большой плакат «Решения XXVII съезда КПСС — в жизнь!».

«Это в каком же году двадцать седьмой съезд должен будет пройти? — прикинул Щербицкий, — в восемьдесят шестом, вроде? Но сейчас на дворе зима. Получается, что…»

— Двенадцатое декабря одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, — возник вдруг в его голове ровный бесцветный голос.

В просторном холле главного дома, подтверждая официальное назначение этого места, на стенах висели охотничьи трофеи. В основном кабаньи и косульи головы, но была пара лосей и даже внушительная медвежья шкура. На полу теснились горшки и кадки с зимующими пальмами и цветами.

Глаз самым краем зацепил затесавшийся в зеленые дебри большой, изрядно выцветший плакат. «До 2000 года каждая семья будет иметь отдельную квартиру. Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев».

«Горбачев, секретарь ЦК по сельскому хозяйству, недавно ставший кандидатом в члены Политбюро, — подсказала память. — И теперь этот балабол — Генеральный секретарь? Как такое могло произойти?»

Мысленный референт все тем же бесцветным голосом перечислил основные события, произошедшие в стране, начиная с восьмидесятого. Щербицкий тяжело вздохнул — то ли еще доведется узнать…

Сверху, из обеденного зала, в который ведет широкая уютная лестница с резными перилами, доносятся голоса — там обедали приехавшие на сановных автомобилях.

Обеденный зал соединялся с большой застекленной верандой, откуда открывался великолепный вид на заснеженный сосновый лес и вьющуюся между деревьями тихую неторопливую Припять. Бело-красные корпуса и трубы энергоблоков АЭС, чьи силуэты просматривались в морозном воздухе, не портили картину, а, пожалуй, наоборот, придавали ей завершенность и наполняли душу уверенностью в завтрашнем дне.

В зале с уютно потрескивающим камином, за столом, покрытым ослепительно-белой скатертью, обедали пятеро пожилых мужчин. В первом, сидящем на правах хозяина во главе стола, Щербицкий с удивлением узнал самого себя, только сильно постаревшего и очень усталого. Сидящий справа седой как лунь старик с тяжелыми складками у рта и строгим решительным взглядом оказался первым секретарем Томского обкома Лигачевым. Угрюмый человек в очках и темном костюме — это Виктор Чебриков, хорошо знакомый Щербицкому еще по работе в Днепропетровском обкоме. «Витю Леонид Ильич потом в Москву забрал, к Андропову в КГБ», — отстраненно подумал Щербицкий-наблюдатель. Напротив Чебрикова — глава Комитета государственной безопасности на Украине, генерал Федорчук, а рядом с ним — первый заместитель министра обороны, маршал Соколов. При всей кажущейся разности собравшихся здесь людей у них было общее выражение лиц, словно все они на протяжении долгого времени обдумывали одну и ту же серьезную проблему и теперь собрались здесь, чтобы принять очень непростое решение.