Владимир Контровский - Горькая звезда

Дождавшись, когда присутствующие завершат обед, две немолодые официантки в безупречных фартуках и кружевных наколках споро, но без столичного лоска, убрали со стола и незаметно испарились.

«Секретарь сибирского обкома, начальник управления кадрами союзного КГБ, председатель КГБ Украины и заместитель министра обороны, — прикинул Щербицкий-тень. — Что может их объединить настолько, чтобы они собрались на тайную встречу?» В том, что эта встреча неофициальная и тайная, у него не было ни малейших сомнений. Для охоты не сезон, у Соколова по горло дел в Афганистане, Чебриков в такой компании без ведома Андропова вряд ли бы появился, а Лигачев и вовсе непонятно, как и зачем попал сюда из своей Сибири. «Егор Кузьмич Лигачев с тысяча девятьсот восемьдесят пятого года возглавляет секретариат ЦК и является членом Политбюро, — снова вмешался невидимый референт. — Маршал Соколов после смерти Устинова занимает пост министра обороны, генерал армии Чебриков — теперь председатель КГБ СССР, а генерал армии Федорчук с тысяча девятьсот восемьдесят второго года министр внутренних дел Советского Союза. Вы же, Владимир Васильевич, по-прежнему первый секретарь ЦК Компартии Украины».

Щербицкий-наблюдатель вспомнил, что на дворе стоит тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год — понятно, что за семь лет многое изменилось. «Но если здесь собрались главы трех силовых ведомств и руководитель ключевой структуры ЦК, — подумал он, — это может означать лишь одно…»

Словно отвечая его мыслям, Лигачев достал из примостившегося у ножки стула портфеля увесистую пачку бумаг и хлопнул ею по столу.

— Видели, что он удумал? — спросил он, хмуро кивая на документы. Надпись на титульном листе гласила: «Об упорядочении деятельности Политбюро и секретариата ЦК КПСС». — Вот это он собирается утвердить на весеннем Пленуме.

— Видели, — кивнул коротко стриженной головой председатель КГБ СССР Федорчук. — Мои ж хлопцы эти бумаги и добыли. Что ж это выходит, Егор Кузьмич, они секретариат решили расформировать, а тебя, стало быть, на заслуженный отдых?

Незримый референт внес ясность: «В тысяча девятьсот восемьдесят втором году, по инициативе Брежнева и с вашего согласия Федорчук был переведен на пост председателя КГБ СССР. Он не был человеком Андропова, и тот, став генсеком и едва дорвавшись до власти, немедленно переместил Федорчука в министры внутренних дел. На новом месте работы жесткая манера управления сыграла с бывшим смершевцем злую шутку — коррумпированные милиционеры, которых Федорчук, невзирая на любые заслуги и звания, увольнял тысячами, образовали такую мощную оппозицию, что Горбачев, как бывший сельскохозяйственник, сам по уши погрязший в сети злоупотреблений и приписок, попытался снять Федорчука едва ли не первым своим указом. И если бы не ваш авторитет в Политбюро, Владимир Васильевич…».

— …на заслуженный отдых…

В ответ Лигачев едва не зарычал.

— Это работа Яковлева, — отложив вилку, сказал Чебриков. — После того как ушли на пенсию Громыко и Соломенцев, у него полностью развязаны руки.

— Я так понял, Горбачев хочет упразднить секретариат ЦК? — спросил министр обороны, маршал Соколов. — А еще он собирается спешно выводить войска из Афганистана и ликвидировать Варшавский договор!

«После прихода к власти Горбачева маршал Соколов категорически противился политике одностороннего разоружения и уничтожения военного потенциала страны, — прокомментировал референт. — Сторонником Федорчука и Лигачева он стал после событий мая тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Первое главное управление КГБ узнало о готовящейся западными спецслужбами провокации — пролете некоего Матиаса Руста на легкомоторном самолете от Финского залива до центра Москвы. Благодаря оперативным действиям Федорчука, который сумел блокировать журналистов и увезти самолет через десять минут после приземления, эта история не получила огласки. Соколов сохранил свой пост, однако отдавал себе отчет, что Горбачев использует любой предлог, чтобы от него избавиться».

— И не только это, — спокойно ответил Чебриков. — Есть еще один документ, пострашнее. На следующем Пленуме нас всех выведут из состава Политбюро. А потом запустят вот эту торпеду, — он указал на папку с надписью «Закон „О кооперации в СССР“. Проект».

— А здесь-то чего опасного? — пожал плечами далекий от экономики маршал.

— Этот закон, — ответил Щербицкий, сидевший за столом, — за пару лет обрушит всю экономику Союза. Я попросил экономистов из нашего республиканского Госплана посмотреть его, и те пришли в ужас. Дело в том, что сейчас у нас весь социализм зашит в финансовую модель: за безналичные покупаются и продаются средства производства, за наличные — товары народного потребления. Если же примут этот закон, то любой желающий сможет организовать кооператив и, получив на свой счет безналичные деньги, заменить их в банке наличными.

— И что? — снова не понял Соколов.

— А то, что сейчас у нас масса денежной наличности худо-бедно сбалансирована с общей стоимостью продающихся товаров. Если же выпустить на волю эти кооперативы, то, как мне объяснили, предприятиям перестанет хватать денег на зарплату. Придется запустить печатный станок, а такого удара плановая экономика не выдержит. Но и это полбеды, а главная беда в том, что все эти огромные нетрудовые деньги окажутся в руках частных лиц. Политические последствия возникновения в стране класса капиталистов непредсказуемы.

— Ну почему же непредсказуемы? Последствия вполне предсказуемы, — усмехнулся Чебриков. — Эти «частные лица» создадут свои газеты и телестудии, полезут в советы и исполкомы — они обретут вес и влияние. Упразднение секретариата ЦК разрушит десятилетиями складывавшуюся систему управления страной, закон о кооперации разбалансирует нашу экономику, а одностороннее разоружение сделает нас беззащитными перед внешней угрозой. Страну ждет неуправляемый хаос.

Над столом повисло молчание.

— У нас нет выбора. Мы должны сработать на опережение, — решительно заявил Лигачев.

— Это как?

— Как в шестьдесят четвертом [3] В 1964 году на Пленуме ЦК был смещен Н. С. Хрущев. , только быстрее и жестче.

Голос секретаря ЦК затвердел. Разговор заметался над столом, как волейбольный мяч, передаваемый от одного игрока к другому, так что Щербицкий-тень порой даже не успевал понять, кто именно произносит очередную фразу.

— Но тогда у Брежнева было в Политбюро большинство…

— Большинством он заручился только после того, как договорился с секретариатом ЦК. Думаю, что сейчас будет так же. За день до начала Пленума всех членов ЦК известят о дополнениях в повестке дня, где будет поставлен вопрос о смене генсека.