Владимир Контровский - Горькая звезда

Из-за высокого бетонного забора, ограждающего железнодорожные пути, донесся длинный протяжный гудок. Через несколько секунд ему начал вторить еще один, тоном пониже.

— Последний отходит!!! — раздался откуда-то справа истошный вопль.

Толпа выдохнула в едином порыве, над площадью взметнулся тысячеголосый рев, и людская масса, сокрушая препятствия, рванулась вперед.

Рядом страшно, до рези в ушах, закричал ребенок, и крик его сменился мяукающим жалобным визгом раздавленного котенка. Фишман шарахнулся в сторону и споткнулся о высокий бордюр. Его сильно толкнули в спину; он упал на колени, с отчаянием утопающего вцепившись в край чьей-то куртки. Затрещала ткань, а затем на голову редактора обрушился жестокий слепящий удар. Фишман распластался на земле и завопил от боли — люди пошли прямо по нему, не разбирая дороги и топча упавших. Он несколько раз ощутил, как в спину впиваются острые женские каблуки, но вскоре многочисленные удары слились в единую, всепоглощающую боль, в которой тонуло и растворялось сознание…

…С высоты птичьего полета — оттуда, откуда смотрел на происходящее Щербицкий-наблюдатель, — все пространство вокруг вокзала напоминало растревоженный муравейник. Когда обезумевшая толпа наконец-то выдохлась, схлынула и рассеялась, все прилегающие улицы были покрыты несколькими слоями упавших и раздавленных людей. Мертвые и еще живые, они лежали вперемешку, и никто не спешил прийти к ним на помощь. И постепенно живых в этой жуткой каше становилось все меньше, а мертвых — все больше…

А вечером похолодавший воздух опустил на город тяжелое облако радиоактивной пыли.

— Господин генерал, почему карта заражения Киева напоминает шкуру леопарда?

— В тот день, когда выброс радиоактивного горючего достиг Киева, в городе не было дождя и дул очень слабый ветер, поэтому контуры оседания пылевых облаков выделяются очень четко. Встречаются даже дома, зараженные частично.

— Наши зрители постоянно интересуются, почему до сих пор не предпринимаются активные меры по обеззараживанию города?

— Это невозможно ни технически, ни организационно. По самым приблизительным оценкам, внутри санитарного кордона находятся сотни миллионов тонн зараженной почвы и зданий. Дезактивировать их на месте — нереально. Вывозить? А куда? В другой регион, чтобы создать еще одну, не менее обширную, радиоактивно опасную область? Учитывая это, я могу сказать, что, вероятно, в ближайшие пятьдесят или даже сто лет территория города будет непригодна для жизни.

— Вы имеете в виду, для нормальной жизни? Ведь там до сих пор остаются люди.

— К сожалению, это так, — на лицо генерала набежала тень деланой скорби. — Даже через два месяца, прошедшие после катастрофы, выжившие в панике, давке и последовавшей жестокой борьбе за существование все еще выходят к блокпостам.

— И сколько же, по вашим оценкам, людей находится сейчас внутри периметра, блокируемого вашим гуманитарным контингентом?

— В Киеве до Судного дня — по приблизительным оценкам — находилось около четырех миллионов человек. Более двух миллионов так или иначе покинули город. Не менее двухсот тысяч, по подсчетам с воздуха и по другим данным, в том числе косвенным, погибло на улицах во время паники. Исходя из плотности заселения районов и интенсивности выпадения пятен радиации, еще миллион-полтора людей умерло от лучевой болезни.

— Апокалипсис… Итак, простая арифметика говорит, что сейчас в городе находится не меньше полумилиона человек?

— Со всеми допусками и погрешностями — от двухсот до трехсот тысяч.

— Около трехсот человек на квадратный километр. Это много или мало?

— Для нормального функционирования такого большого города — ничтожно мало. Для внешнего контроля — слишком много.

— Приходится признать, что к цивилизационной катастрофе такого масштаба никто не был готов. Все мы представляли себе сталкеров либо малахольными проводниками, как в фильме Тарковского, либо бравыми суперменами из ремейка Питера Джексона. Однако все оказалось совсем не так. Закрытой зоной стала не заброшенная полупустая территория, как в повести Стругацких, а агонизирующий огромный город. Кстати, что вы можете сказать о тех, кто добровольно отказывается покидать Киев? Есть ведь и такие, верно? Так кто же они, эти новые сталкеры?

— Мы предпочитаем термин «looters», — генерал брезгливо поморщился, — мародеры. Прежде всего это дезертиры. Почти девяносто процентов рядовых, сержантов и офицеров различных военизированных структур, от армии до налоговой полиции, находившихся в городе в дни катастрофы, получив приказ выступить на ликвидацию заражения, предпочли самовольно оставить свои подразделения и теперь не рискуют покидать город, даже несмотря на обещанную амнистию. Вы знаете, мода на постапокалиптические игры, книги и фильмы сыграла с человечеством злую шутку. Многие люди просто не хотят покидать эту «зону» с ее дикими законами. Тех, кто попал в беду и просит нас о помощи, мы, безусловно, спасаем. Но ради вооруженных бандитов, добровольно оставшихся в этом аду, командование не желает рисковать жизнями солдат.

— Каким образом вы контролируете территорию города?

— В основном контроль осуществляется с помощью воздушных средств наблюдения. Мы начали проводить спасательные рейды на бронетехнике, но эти операции неожиданно встретили активное вооруженное сопротивление. Беспилотные разведчики барражируют круглые сутки. Правда, с недавних пор их начали сбивать переносными противовоздушными системами.

— Даже так? И кто же оказался настолько хорошо вооружен, сталкеры? Простите, лутеры.

— Мародеры разобщены и вооружены только легким стрелковым оружием — это явно не их работа. Мы опасаемся, что в закрытую зону стали проникать извне представители международных террористических группировок.

— Зачем им это нужно? Неужели зараженная радиацией территория может привлечь внимание международных террористов?

— Может. Для них это в первую очередь база, труднодоступная для воздействия наших антитеррористических сил.

— И как вы с ними справляетесь?

— Пока с переменным успехом, — в голосе генерала скользнула тень раздражения. — Наши силы ограничены как мандатом ООН, так и финансированием. Пока на этой территории есть продовольствие, потребительские товары и оружие, мы в состоянии контролировать лишь несколько объектов внутри городской черты.

— Что вы контролируете реально?

— Крупнейшие энергетические и коммуникационные центры, а также все главные правительственные здания.

— А как же музеи, памятники культуры?