Александр Афанасьев - Подлецы и герои

– Выдать данные для стрельбы!

– Барсук – всем! Воздушное нападение с азимута сто сорок, начинаю передачу данных! Готовность к стрельбе!

Огневые станции одна за другой доложили, что целей не видят. Времени для принятия решений совсем не было.

– Барсук – всем! Выдать данные на ракеты вручную! Открыть заградительный огонь по азимутам!

– Цели разделились! Две идут прямо на нас! Азимут сто сорок! Одна заходит с азимута двести, активно маневрирует!

Вырвавшись на позицию для стрельбы, два аппарата дали залп ПРР-ками [92]– с предельной дальности, больше наудачу. Затем снова резко сменили курс, начали маневрировать, сбивая прицел и не позволяя захватить их по данным, получаемым на поисковых локаторах вручную. Все локаторы были переключены из поискового режима в режим прицеливания и сейчас узконаправленными импульсами простреливали горизонт, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Но устойчивого контакта не было, а на одной из целей в полную мощь работала система радиоэлектронной борьбы – РЭБ. Установки открыли огонь – самый настоящий – по приближающимся ПРР, пытаясь сбить хоть одну из них.

– Барсук – всем! Выключить локаторы! Начать движение! Заградительный огонь!

ПРР – страшная штука. Скорость под две звуковых, идет в режиме огибания местности, автоматически отслеживает работающие локаторы и нацеливается на них. Если локатор вдруг выключился – она идет на последнюю точку, где была отслежена его работа. Взорвавшись, она выбрасывает стальную шрапнель, пронизывающую пост управления станцией ПВО и убивающую сидящих там специалистов. Вот почему в перспективных комплексах пост управления был выполнен бронированным, потому что подготовленные специалисты ПВО важнее техники, слишком долго их приходится учить, и слишком много вкладывается в обучение. Но как бы то ни было, попадание ПРР в позицию системы ПВО означает выход установки из строя.

Две ракеты были сбиты, лопнули грязно-дымным облаком, пересекшись со струями огня, выплескиваемыми четырьмя мобильными установками ЗРК. Две остальные нанесли удар – одна уничтожила комплекс С-300, менее мобильный, чем легкие установки на гусеничном шасси, вторая попыталась уничтожить одну из мобильных установок, но та вовремя выключила локатор и сорвалась с места. Удар пришелся по оставленной позиции.

Но пока установки меняли позиции, выключив локаторы и потеряв контроль над воздушным пространством, две оставшиеся беспилотные машины успели нанести удар.

Они рассредоточились и, обменявшись информацией с машинами, которые отвлекали ПВО, ринулись на цель в тот самый момент, когда мобильные установки меняли позиции, а комплекс С-300 был условно уничтожен. Меньше минуты потребовалось зенитчикам, чтобы, сменив позиции, вновь прикрыть объект, но этой минуты оказалось достаточно. Когда командир одной из мобильных систем, побив все рекорды времени, врубил на полную мощность локатор, все, что он успел увидеть, – это две жирные точки в своем секторе, прямо на рубеже сброса. Игра была проиграна – сбросив планирующие боеприпасы, два «Ската», заложив резкий вираж, пустились наутек, выходя из зоны поражения. Через двадцать с небольшим секунд условные боеголовки накрыли территорию воинской части, одна бухнулась метрах в двадцати от транспортера с «Ранжиром» и остановилась, пропахав борозду в асфальте.

– Мосин-один – Волку, учебное задание выполнено, учебная цель номер три поражена, прошу подтверждения!

– Волк – Мосину-один, выполнение подтверждаю, чистая победа!

В просмотровом зале бункера включилась половина из утопленных в бетонный потолок ламп, слегка разогнав полумрак. Многие до сих пор не могли прийти в себя от того, что увидели.

– Итак, господа… – слово снова взял Манн, – это чистая победа. Объект, предельно плотно прикрытый системами ПВО, получающий данные со спутникового канала, оказался уничтожен без потерь с противоположной стороны. Стратегическая система ПВО, прикрывавшая объект, была уничтожена.

– Как же тогда их сбивать? – спросил кто-то.

– Господа, наш центр, в сотрудничестве с фирмой Северского, готовит объемный доклад на эту тему. Вы наверняка заметили, что над объектом не было ни одного самолета ПВО. Если бы они были, нападавшие потеряли бы как минимум один аппарат. Вероятность победы, то есть уничтожения прикрытого объекта, снижается до пятидесяти-семидесяти процентов при действиях группой из пяти беспилотных машин. Но тут есть очень много «но», господа. Первое «но» заключается в том, что беспилотный летательный аппарат может маневрировать с такими перегрузками, с которыми не способен пилотируемый. В настоящее время фирма Северского готовит еще один вид беспилотного летательного аппарата, собранный на основе обычного истребителя. У него будут чуть хуже показатели радиозаметности, но он возьмет свое именно за счет сверхманевренности, по которой боевые летательные аппараты других стран отстают от нас примерно на полтора десятилетия. В будущем возможен полет и другого аппарата – с гиперзвуковым прямоточным двигателем, позволяющим развивать скорость от пяти до восьми Мах. Надежно перехватить такой аппарат не сможет ни одна система ПВО, ни отечественная, ни зарубежная. Второе «но» заключается в том, что уже сейчас мы отрабатываем технологию совместного использования пилотируемых и беспилотных летательных аппаратов в одной группе, нацеленной на выполнение единой задачи. В этом случае истребители ПВО будут скованы боем с истребителями противника и не смогут бороться с БПЛА, а система ПВО объекта будет скована боем с БПЛА, ей придется постоянно менять позиции, и она не сможет плотно прикрыть объект.

Какие-то шансы на уничтожение БПЛА будут иметь современные истребители четвертого и пятого поколений, а также тяжелые самолеты-охотники на крылатые ракеты. Но в целом – да, господа, это сложная и малоуязвимая цель. С началом массового производства и применения таких аппаратов в вековечном противоборстве щита и меча верх снова возьмет меч. При массированном применении таких аппаратов никакая система ПВО прикрыть страну не сможет.

Первыми опомнились генералы Стратегического авиационного командования. ПВО всегда была бичом тяжелых, не слишком маневренных машин. Если же где-нибудь над побережьем САСШ или Британии сбросить с самолета свору таких вот дьяволов – то они запросто могут отвлечь на себя внимание, сковать боем истребители ПВО и наземные системы, дать возможность стратегам прорваться к рубежам пуска. Эксперименты велись давно – бомбардировщик-авиаматка и три или пять истребителей, подвешенных под крылом. При нападении самолетов ПВО истребители отстыковываются и принимают бой, позволяя бомбардировщикам уйти, оторваться от преследования. Проблемой было то, что отстыковаться истребитель мог, а вот пристыковаться обратно – уже нет. То есть нужны были летчики-смертники. Таких не отыскалось, и программу прикрыли. Теперь ее можно возродить на новом уровне – беспилотник можно и бросить. Да, это дорого – пожертвовать беспилотником после выполнения им всего одной задачи. Но когда речь пойдет о прорыве сотен бомбардировщиков с ядерным оружием на борту на рубежи пуска, понятия «дорого-дешево» покажутся бессмысленными. А отрабатывать сопровождение можно и над своей территорией, сажая беспилотники на аэродромы после выполнения ими учебных задач. Сейчас стратегов в дальних рейдах должны прикрывать такие же стратеги, но имеющие ракеты «воздух – воздух» на борту и мощные РЛС. Рисунок боя должен выглядеть так: за счет технического превосходства в средствах обнаружения машины сопровождения обнаруживают истребители ПВО первыми и запускают ракеты дальнего и сверхдальнего действия, чтобы их сбить. Специально для этого была разработана ракета КС-172 «Питон» с дальностью четыреста километров. Самое главное в такой ситуации – не подпустить истребители противника близко, не позволить им навязать ближний бой – в ближнем бою бомбардировщик беспомощен. Надеялись также на авианосные группировки – если им удастся прорваться в открытый океан, они должны создать силами своих авиакрыльев безопасные коридоры для пролетов стратегической авиации. Но если удастся сделать дешевый, пусть даже разовый беспилотник, способный вести бой или хотя бы сковать боем истребители ПВО…