Александр Афанасьев - Подлецы и герои

– Сто восемьдесят!

Ревущий ветер бьет в кабину огромного лайнера, струи дождя размазываются в сплошную пленку на стеклах.

– Двести двадцать! Точка принятия решения!

– Продолжаем!

Ускорители сработали так, что даже в двухсоттонном разгонщике это почувствовали.

– Идем влево!

– Держи! Парируй рулями.

На такой скорости рули высоты уже помогают машине маневрировать. Самолет управляется с задержкой – парусит огромная конструкция второй ступени на его спине.

– Закрылки пятнадцать!

– Есть закрылки пятнадцать! Механизация включена!

Темной полоской в залитом дождем остеклении чернел горизонт. Вылететь с полосы проще, чем кажется.

– Двести семьдесят!

– Мы сходим с полосы!

– Двести восемьдесят! Отрыв!

Матерясь (потом ему сказали, что матерился он во весь голос), командир экипажа принял штурвал на себя – и почувствовал, как самолет медленно задирает нос.

– Есть отрыв! Мы в полете.

Генерал, наблюдавший с вышки за кренделями разгонщика, несмотря на дождь, снял с головы фуражку, перекрестился. Этот взлет отнял у него год жизни, не меньше. Полоса, с которой они взлетали, была предназначена для посадки многоразовых космических кораблей, она была большой и широкой. Но все равно – у тех, кто наблюдал за взлетом, не раз замирало сердце.

– Пять метров. Десять метров. Скорость двести девяносто.

– Закрылки пять.

– Есть закрылки пять.

– Двадцать метров. Двадцать пять метров.

– Группа запуска, доложить по нагрузке.

– Господин полковник, нагрузка штатно, повреждений нет.

Группа запуска в летающем космодроме располагалась в обширном полупустом десантном отсеке транспортника, там же находилась и аппаратура управления бомбардировщиком, хотя на нем была такая система управления, что он мог совершать полет и в полностью автономном режиме. На время запуска аппарата командование переходило от командира корабля к командиру группы запуска. Но сейчас было не время – им просто следовало убедиться, что большой и тяжелый аппарат не поврежден при запуске.

– Доложить по самолету.

– Высота шестьдесят, скорость двести девяносто, курс сто семьдесят.

– Мы в секторе два, сектор свободен.

– Все системы стабильны.

– Новый курс двести десять, механизацию убрать, приступить к набору высоты до эшелона пять – два нуля.

– Есть!

Примерно через десять с небольшим минут залитый дождем, идущий вслепую самолет пробил верхнюю границу облачности и оказался совсем в другом, почти призрачном мире. В небе ослепительно, каким-то нереально-фиолетовым светом светило солнце, белые груды облаков скрывали землю – и самолет парил над облаками один на всю вселенную.

– Борт, это группа запуска. Мы готовы.

– Приступайте. Передаю командование.

– Командир группы запуска командование принял. Курс, скорость без изменений.

– Принято.

Запуск тяжелого беспилотного бомбардировщика с борта летающего космодрома – задача не из простых. До этого они запускали многоразовые космические корабли, но у них был собственный разгонный блок, и вся их задача была – уйти в нужный момент ниже. Здесь же первым делом требовалось запустить двигатели беспилотного стратега, добиться нужной тяги – и только потом начать процедуру расстыковки. Причем резкий маневр самолета-носителя неминуемо привел бы к катастрофе. Дело в том, что, когда самолет-разгонщик резко уходит вниз, – воздушный поток тоже срывается вниз, и стартовавшему аппарату «не хватает воздуха», он проваливается. Какое-то время – недолгое, но это смертельно опасно – разгонщик и аппарат летят почти параллельно, и только потом они начинают отходить друг от друга.

То, что находилось в обширном брюхе самолета-разгонщика, больше всего напоминало центр управления полетами космических аппаратов, только в миниатюре. Четыре поста управления с большим экраном и с собственным экраном у каждого поста. Четыре резервных поста. Станция разведки и наведения. Этот самолет виделся не только как разгонщик, но и как прообраз «дирижера» – так должен был называться самолет, управляющий (дирижирующий) самыми разными средствами защиты и нападения, как пилотируемыми, так и беспилотными, опознающий цели и выдающий решения для стрельбы, обменивающийся данными со спутниками и штабами – и все с расстояния от тысячи километров и больше.

Сейчас группа запуска занималась самым сложным процессом – подготовкой к запуску беспилотного стратегического бомбардировщика, который самолет-разгонщик поднял пока что на высоту пять тысяч метров.

– Прошу эшелон десять – два нуля, по готовности доложить.

– Есть.

Эшелон десять – два нуля, десять тысяч метров – стартовый эшелон для бомбардировщика и почти предельный – для разгонщика. Самолет все-таки тяжелый.

– Внимание, начинаем процедуру один! Объявляю контроль функционирования!

В бомбардировщике не было ни единой живой души, но контроль чем-то походил на контроль функционирования подводной лодки. Каждый оператор отвечал за свой участок.

На экране перед одним из операторов таблица пропала, вместо нее появилось изображение. Вся «спина» самолета-разгонщика была покрыта теплоизолирующей плиткой, для того чтобы работающие двигатели бомбардировщика не повредили самолет.

Изображение двинулось вправо. Потом влево. Стали видны плывущие в нескольких тысячах метров под самолетом облака. Потом на экране появилась сетка – сложная система прицеливания, способная увидеть и выделить одиночную цель с расстояния в несколько десятков километров. Там же, на экране, выделялись неприоритетные цели, краткое состояние систем самолета, положение самолета относительно земной поверхности. Оператор несколько раз сменил условия, чтобы проверить работоспособность системы.

– Наведение, ориентация – норма.

Стронулись с места, отклонились сначала вниз, потом вверх закрылки, что вызвало тряску самолета-разгонщика.

– Управление – норма.

В глубине самолета, в обширных бомбовых отсеках, одна за другой загорелись четыре зеленые лампочки – система протестировала подвешенное вооружение.

– Вооружение – норма.

– Наведение, ориентация, вооружение – норма. Приступить к запуску двигателей. Борт, приступаем к запуску двигателей.

Беспилотный бомбардировщик летал на четырех больших турбореактивных двигателях, лицензия на которые была закуплена у фирмы «Гуго Юнгерс ГмбХ», одного из основных мировых авторитетов в области тяжелобомбардировочной авиации. Дело было в том, что двигателями Юнкерса из-за унификации воспользовались Хортены, на основе конструкции которых строился этот бомбардировщик. При его создании и так решалось слишком много сложных конструкторско-технологических задач, чтобы добавлять к ним еще и постройку нового турбореактивного двигателя и вписывание его в планер самолета, спроектированный под другой двигатель. Разница заключалась лишь в том, что на земле двигатель запускался с подачей сжатого воздуха, здесь же следовало просто открыть заслонки – и набегающий поток воздуха сам раскрутит лопатки турбин. Нужно только уловить момент, когда частота вращения достигнет необходимого значения.