Александр Афанасьев - Подлецы и герои

Один за другим заработали оба двигателя, связку, еще жестко сцепленную между собой, бросило вперед, но командир корабля-разгонщика уловил этот момент, подал РУДы назад, выровнял скорость до нужной. Теперь часть тяги, необходимой для полета сцепки, давали двигатели разгонщика, а часть – двигатели беспилотника.

– Фаза два. Приступить к расстыковке. Проверить стыковочные узлы.

У каждого стыковочного узла имелась прикрепленная видеокамера – стоит только какому-либо узлу повредиться при взлете, и расстыковка закончится тяжелой катастрофой. Один за другом операторы подтвердили исправность узлов и готовность к расстыковке.

– Борт, это группа запуска. Включаю обратный отсчет, готовность тридцать!

– Принято.

Командир разгонщика положил руку на РУДы, готовясь ювелирно дозировать тягу двигателей в необходимый момент. Сейчас как никогда были важны синхронные действия группы запуска и пилотов разгонщика. На табло цифры бежали к нулю, самолет трясло от воздушных потоков, создаваемых работающими двигателями стратега-беспилотника.

Когда на табло ничего не осталось, кроме трех нулей, командир группы запуска нажал красную кнопку на центральном терминале, и восемь замков синхронно (синхронность выверялась с точностью до тысячных долей секунды, как на космических аппаратах) расстыковали беспилотный самолет и самолет-носитель. Все это демонстрировалось на большом экране – на спине самолета-носителя были установлены специальные видеокамеры. Настал смертельно опасный момент – если один самолет летит над другим самолетом, возникает сильная тряска, нижний самолет как бы ворует у верхнего воздушный поток. В любой момент верхний самолет может просто свалиться на нижний, накрыть его сверху, и оба они перейдут в неуправляемое падение.

– Есть расстыковка.

– Очки с первую по восьмую расстыкованы!

Командир разгонщика без команды буквально на миллиметр сдвинул штурвал, уходя вниз, рука его была твердой, несмотря на тряску. Один из операторов группы управления сделал то же самое – чуть отклонил рули высоты, позволяя беспилотнику уйти вверх. И только когда беспилотник в камерах, установленных на самолете-разгонщике, стал по размерам походить на небольшую птицу, все вздохнули с облегчением…

– Что это, господа?

Те, кто находился в подземном пункте управления, были поражены масштабностью картины. Чего-чего, а такого они не ожидали…

– Это, господа, не что иное, как тяжелая бригада в обороне. Мы, к сожалению, не смогли воспроизвести ее движущейся, но поверьте, и статичные, и движущиеся мишени наши новые виды вооружения уничтожают без промаха.

Зрелище и в самом деле было поразительное. Вот гаубицы – они в задних рядах, в четырех десятках километров от основного поля боя, поддерживают сражающихся огнем. Вот штурмовые самоходки, вот бронетранспортеры, вот боевые машины пехоты. Настоящая бронированная армада.

– Все это, господа, прикрывают системы ПВО. Но они бессильны против того, что приближается сейчас к этой бригаде. Тут поможет только стратегическая система ПВО, но и ее можно отвлечь или заранее уничтожить.

– Так стратегическая ПВО участвует в игре или нет?

– Безусловно, господа, безусловно. Установка «Нева» участвует в игре. Ее задача – обнаружить и уничтожить стратегический беспилотный бомбардировщик нового поколения, который сейчас идет на предельной высоте.

Операторы понимали, что шансов против развернутого батальона «Невы» у них практически нет. В жизни – стратегическая ПВО никогда не подводится так близко к линии фронта, ее уничтожают ударами других, менее ценных систем. Иногда – самоубийственными ударами. Но если им удастся подкрасться на рубеж пуска – можно будет считать, что задача выполнена.

Огромная птица висела в сверкающей выси, задыхаясь от недостатка воздуха, германские моторы поднимали ее все выше и выше, до предельных двадцати двух тысяч. Или эшелона двадцать два – два нуля. У бомбардировщика тоже были козыри: он получал данные о расположении противника со спутника и мог нанести удар с предельной высоты и расстояния.

Сам бомбардировщик засек махнувший по нему поисковый луч локатора, перешел в режим «прорыв» – минимальной радиолокационной заметности. Режима прицеливания – остронаправленного излучения локатора – пока что не было.

– Есть цель! – первый оператор «Невы» говорил шепотом, словно боясь спугнуть птицу, находившуюся от него в сотне километров. – Эшелон двадцать две тысячи, скорость восемьсот сорок, угол места цели двадцать семь. Цель малозаметная, контакт неустойчивый.

– Паша, это стратег!

Ни о каком визуальном опознании через ТОВ на такой дальности и при таком угле места цели речи быть не могло.

И вот теперь-то перед зенитчиками стала непростая дилемма. Ракеты «Невы» были настолько совершенны, что могли и сами засечь цель, в том числе малозаметную. Если сейчас включить режим прицеливания, то птица либо уйдет, либо отстреляется. И то и другое – проигрыш. А проигрывать зенитчикам совсем не хотелось, слишком много на сегодняшний день было проигрышей.

И командир огневой установки принял решение.

– Волк, я Нева. Прошу разрешения произвести учебный пуск по цели боевой ракетой, самоуничтожение после наведения, как поняли? Прием.

В бункере полковник Манн хотел было выругать последними словами инициативного зенитчика, но наткнулся взглядом на разрешающий жест цесаревича. В конце концов, каждому в игре надо давать шанс.

– Нева, я Волк. Учебный пуск разрешаю. Самоуничтожение по захвату цели.

Есть!

– Внимание расчета, поступил приказ на учебный пуск! Рассчитать огневую задачу для двух ракет.

– Малозаметная цель, эшелон двадцать две тысячи, скорость восемьсот сорок, угол места цели двадцать девять, начал синхронизацию.

– Есть цель! Есть зона! Наведение по сектору, выдал цель вручную. Локатор в поисковом режиме.

– Есть синхронизация по высоте, есть синхронизация по дальности, есть синхронизация по скорости.

– Есть цель, есть зона, есть готовность, есть разрешение.

Одна за другой ракеты, огнехвостые вестницы смерти, выходят из контейнеров, устремляются в свой короткий, полный ярости полет.

– Первая ракета вышла. Вторая вышла.

Самонаведение на ракетах – это звучит, но на деле выглядит не так замечательно. Какой объем аппаратуры можно вместить в головку ракеты? Да еще если учесть, что ракета – одноразовая. Если самолет в километре, он летит, он пышет жаром из сопел турбин – это одно, а вот если самолет в сотне километров, в двадцатикилометровой выси, да еще он и малозаметный…

В кабинке поста наведения в руках у командира группы тикал секундомер, отсчитывая время жизни ракет. Оно было коротким…