Александр Афанасьев - Гнев божий

– Офицер Кабрера!

Мигель вздрогнул, медленно повернулся на голос. Это была его настоящая фамилия – сам он давно сделал документы на другую.

Невысокий белобрысый паренек лет девяти целился в него из игрушечного, с красной нашлепкой на стволе автомата.

– Вы арестованы!

Как его зовут… Помнил ведь…

– Что ты здесь делаешь, Джимми? – принужденно улыбаясь, спросил товарищ Мигель. – Ты почему не в лагере?

Вообще-то, вопрос о целях пребывания на чужом земельном участке следовало бы задать ему самому. Но он был взрослым мужчиной, и к тому же полицейским – а вот Джимми был всего лишь девятилетним мальчишкой. Мальчишкой, которого научили уважать закон и уважать полицейских. А мистера Кабреру он знал как полицейского – их водили на экскурсию в департамент шерифа, и он видел его там.

– А у папы денег нет на лагерь, вот, дома сижу.

– Папа работает?

– Да, мистер Кабрера, работает. Он встает в шесть утра, чтобы ехать. А мама там же, на почте. А я дома сижу.

– Ну и хорошо, ох…

Полицейский скривился, сунул руку за отворот куртки. Ребра у него действительно болели – зверски.

– Офицер Кабрера, вам плохо?! – встревожился Джимми.

«Полицейский» выстрелил.

Тело ребенка он спрятал просто – отломал сзади несколько планок и засунул под дом, приладив потом планки как смог. Дома здесь строили легкие – без фундамента, несколько легких свай и на них ладится коробка дома. Подумал – не стоит ли поджечь дом, но решил этого не делать, выиграть время сейчас важнее, чем замести следы. Потом прошелся, заровнял ногами следы крови на земле – из-за сухости и пыли они напоминали грязь. Сделал себе пометку в голове – надо будет сжечь не только всю одежду, но и обязательно обувь, и уничтожить мотоцикл – ноги его во время поездки будут стоять на подножках, и там останутся следы крови.

Пять минут ушло, чтобы открыть гараж, еще десять – чтобы выкатить мотоцикл. Он не стал заводить его здесь, чтобы не встревожились возможные соседи. Через полчаса проселочная дорога летела под колеса, столбом поднималась пыль, мотор кроссового мотоцикла весело трещал, унося товарища Мигеля от очередного совершенного им злодеяния.

В ужасе оттолкнув от себя застреленную девушку-полицейскую, ту самую, которая отнеслась к ней с таким участием, – Мария поднялась на ноги – и тут ее вырвало, прямо на пол, нехорошо вырвало, с желчью. Ее шатало…

– Родриго, Мигель! – позвала она.

Никто не откликнулся. В участке были разбиты несколько стекол, остро пахло порохом и отвратительно, как ржавым железом, – кровью.

Пошатываясь, она пошла туда, куда ушли Родриго и Мигель. Если бы там кто-то был в живых из депьюти – он мог бы запросто ее пристрелить, на ней не было бронежилета, и она не готова была еще раз стрелять и убивать человека. После довольно светлого зала коридор, где были кабинеты, показался ей темной преисподней, несколько секунд она стояла, моргая, чтобы глаза привыкли к такому освещению. Потом кто-то застонал у самых ног, она нагнулась – и с ужасом увидела Родриго. Он лежал на боку, прислонившись к стене, и слабо двигался, пытаясь встать.

– Помоги… – прохрипел он.

Она попыталась его поднять – но при первой же попытке он заорал так, что она в ужасе отшатнулась. Глаза ее уже привыкли к полумраку – и она с ужасом увидела, что правая рука ее любимого Родриго раздроблена пулей. Первая пуля того депьюти ударила в бронежилет, просто чиркнула по нему и врезалась в стену. А вот вторая – попала в руку, раздробив кость.

– Матерь божья, что же делать.

Темными, мутными волнами на нее накатывало безумие.

– Мигель! – позвала она. – Мигель, помоги!

– Мигель… сбежал…

Чего и следовало ожидать.

Каким-то чудом – откуда только силы взялись – ей удалось перевернуть его так, что он встал на четвереньки, а потом и поднять его на ноги. Родриго был неожиданно тяжелым, она положила его здоровую левую руку себе на плечо, и так, поддерживая его, повела к выходу. Правая рука ее любимого безжизненно висела, и багрово-черная кровь капала с безвольно опущенных пальцев, оставляя на полу здания департамента шерифа кровавую дорожку.

Хлопнула дверь…

– Алисия…

Это был разносчик пиццы – какой-то пацан в фирменном халате. Молодой, прыщавый – школьник, подрабатывающий на каникулах, – он ворвался в здание, держа перед собой большую коробку с пиццей, торопясь и почти не смотря по сторонам – потому что очень важно доставить пиццу горячей.

– Кто будет…

Он хотел спросить: кто будет платить… и осекся на полуслове, потому что едва не запнулся за Алисию. Она лежала на полу в холле, мертвая, раскинув в стороны руки и смотря на этот мир мертвыми, стылыми глазами, а около ее головы расплывался чудовищный темно-красный ореол. Пахло дымом, кровью…

– Алисия…

Он поднял глаза – и увидел парочку… как он потом будет рассказывать одному пронырливому корреспонденту, заплатившему ему три тысячи долларов наличкой – это были… как Бонни и Клайд, честное слово. Девушка была привлекательной… в какой-то рваной блузке и джинсах, вся забрызганная кровью, в том числе лицо… как вампирша. И парень… длинные черные волосы, рука… кровь… и автомат, висящий на ремне, на боку.

– Матерь божья!

Бросив на пол коробку с пиццей, паренек бросился со всех ног наутек. Хлопнула подтягиваемая пружиной дверь, так что чуть стекла не полетели.

– Пошли…

Мария потянула своего мужчину за собой.

Они вышли из здания полицейского участка – на улице уже были люди, увидев их, они стали прятаться. Видимо, пацан поднял тревогу.

– Давай… осторожнее.

Она посадила Родриго в машину, заниматься раной было некогда, надо было отъехать отсюда. Осторожно сняла с плеча автомат.

– Эй, ты, стоять!

Она обернулась и, не глядя, пустила длинную очередь из автомата по улице, неизвестно по кому, просто чтобы отстали. Ответных выстрелов не последовало. Она забралась на место водителя, бросила рядом автомат и завела мотор…

На окраине города она свернула в карман – выезд со скоростной трассы и остановилась. Родриго лежал, безвольно откинувшись на сиденье.

Она пошарилась под сиденьем, нашла аптечку. Теоретически она знала, как всем этим пользоваться… теоретически.

– Помоги!

Родриго лежал, не открывая глаз.

– Да помоги же ты мне, козел! – истерично закричала она. – Мне что, теперь одной все это расхлебывать?!

И хлестанула своего любовника по лицу.

Это помогло, Родриго открыл глаза.

– А… Это ты…

– Помоги мне… Как остановить кровь… я не знаю.

– Надо… жгут… выше раны… в аптечке…

Она взяла резиновую упругую змею, попыталась повернуть Родриго, тот застонал. Лицо его было белое как мел.