Вадим Косинцев - Боевой устав Гоблина

В зале аудиенций помимо Волосебугу, благообразного гоблина с седой шевелюрой, находился наш старый знакомый. А именно Гушшах-Бижи, он же Потрясающий Пальмы, вождь из селения Хенд. Вождя сопровождали жена и дочь. Они стояли немного поодаль, рядом с каким-то пожилым чиновником. Наряд юной красотки отличался минимализмом – юбчонка из красочных перьев, тяжелые бусы да медальон бойца «небесных повязок». Я даже знал, чье имя на нем выбито.

Также в приемной топтались три разукрашенных старика – представители других кланов таха. Кроме того, на встрече присутствовало еще одно «официальное лицо»: ритуальное копье Либубу. То самое, что позволило военному геодезисту Заку Маггуту претендовать на звание истинного таха. Копье было украшено всевозможными веревочками, тряпочками и лежало на особом столике.

«Номмо, сколько же всего случилось с той поры!» – подумал я, вспомнив тройное испытание, выпавшее на долю орка.

– Эй! – кто-то дернул меня за ногу.

Я скосил глаза. Это была Зийла.

– Перестань пялиться на эту бесстыжую девку! – грозно сверкая очами, приказала ревнивая гоблинша.

– Я не пялюсь, родная.

– Врешь, негодяй!

– Честное диверсантское.

Зийла погрозила мне кулаком и угомонилась.

Тем временем Волосебугу взял Потрясающего Пальмы за руку и начал что-то ему втолковывать. Я прислушался.

– …Прекратить череду недоразумений, – проникновенно говорил верховный правитель. – Война не нужна никому. Жить в мире и согласии, вот что завещали нам великие предки. Разве есть какая-то польза от того, что наши молодые мужчины стреляют друг в друга? Один вред! Мужчины гибнут, женщины остаются без мужей…

– Вдовы охотней, чем замужние, посещают мою хижину по ночам, – возразил Гушшах-Бижи.

– Д-да, это существенное замечание, – после небольшой заминки согласился Волосебугу. – Но ведь у вдов имеются дети. Кто будет кормить сирот?

– Гм. Тут ты прав, вождь киафу! Почему-то сироты вдвое прожорливей остальных ребятишек. Наверное, едят за себя и погибшего отца, – на этот раз поддержал точку зрения собеседника Потрясающий Пальмы. После чего почесал живот и капризно спросил: – Слушай, Волосебугу, когда перейдем к главному разговору? И где журналисты? Моя супруга хочет, чтобы ее показали в хрустальном шаре!

– Я тоже, папа! – звонко поддержала его Лублаш.

– Журналисты будут позже. Сейчас у нас приватные переговоры. Между прочим, мы как раз и беседуем о главном. Прекращение войны…

– Да что ты заладил: «война, война!» – вспылил Потрясающий Пальмы. – Это же чепуха. Воинам хочется иногда пострелять. Проткнуть кого-нибудь копьем, получить легкую царапину самому. Прийти домой со шрамами, чтоб девки больше любили. Когда надоест биться, сами разбегутся. Я слышал, армия Черного Шамана уже почти вся в своих деревнях. А шуму-то было! О главном, говорю, давай толковать!

– Э-э-э… что вы имеете в виду, почтенный? – озаботился Волосебугу.

– Ты, похоже, не очень умен. Конечно, я имею в виду хухум! Племена таха истомились без этого лакомства.

– Да, да, хухум! – дребезжащими голосами поддержали Потрясающего Пальмы старики. – Хухум-ржа! Пища, достойная любимых детей Амма Серу. Пища, издревле необходимая всем таха!

– А я-то тут при чем? – совсем недипломатично буркнул Волосебугу. Однако тут же спохватился: – То есть я не это хотел сказать. Возможно, вы правы и змеи хухум действительно вкусны как пища…

– Очень вкусны, вождь киафу! – воскликнул Гушшах-Бижи.

– Очень! Очень! – подхватили старейшины.

– Да-да, разумеется. Но все равно убивать хухум – величайший грех. Преступление! Кощунство!

– Это еще почему, Наср побери? Нет, вы это слышали? Что за предрассудки!

– Потому что змеи хухум связывают нас с великими древними богами этого материка! С самими Номмо!

Потрясающий Пальмы поманил к себе жену и довольно громко сообщил ей:

– По-моему, этот киафу немножечко того… – Вождь постучал себя согнутым пальцем по темени. – Немножечко дурачок.

Волосебугу от такой провинциальной бесцеремонности буквально посерел.

– Я – дурачок, говорите вы? Ну так я могу вам доказать, что мои слова не пустой звук! Сейчас вы воочию увидите чудо хухум!

– Я знаю только одно чудо хухум, – со смешком отмахнулся вождь таха. – Это целое блюдо хухум-ржи, приготовленное моей женой.

Старейшины согласно загудели.

– Через пять минут ты изменишь свое тупо… ошибочное мнение, старый пузатый кретин! – не выдержал Волосебугу. – Смотри и благоговей, деревенщина! Минджуку, – обратился он к помощнику, – ты знаешь, что делать!

Тот резко кивнул и побежал к какому-то большому прямоугольному предмету, закрытому богатой скатертью. Когда Минджуку сдернул скатерть, оказалось, что под нею находится стеклянный ящик на колесиках. В ящике, на белом песочке, среди чистых лужиц воды и глянцевых листьев растений, нежились полосатые змеи. Одна из них была весьма большой.

– Ух! – дружно воскликнули все таха. – Какая жирная хухум!

Минджуку поднатужился и покатил террариум к левой стене. Там висел большой красно-черный ковер с очень длинным ворсом. Узор на нем был какой-то непонятный. Будто картина абстракциониста или сумасшедшего. Из ковра торчали хорошо отполированные берцовые кости животных, расположенные по кругу. Диаметр у костяного частокола был порядочный, метра два.

Тем временем Волосебугу снял парадный фрак, развязал бабочку и закатал рукава рубашки. Сбросил туфли и носки. Быстрым шагом он приблизился к ящику со змеями и встал в нелепой позе. Через секунду, избавившись от лакированных сапог и строгого френча, такую же позу принял помощник. В руках у обоих оказались погремушки из высушенных тыкв.

– Ну точно, оба дурачки! Песенки собираются змеям петь, – снова сострил Потрясающий Пальмы. Однако было видно, что вожди озадачены действом и даже впали в некоторую тревогу. Все-таки Волосебугу был известен как изрядный колдун.

Правитель не обратил внимания на очередное оскорбление его веры. Он выкрикнул гортанную фразу, тряхнул погремушкой и вместе с помощником пустился в пляс. Они притопывали, прихлопывали, кривлялись и воинственно ухали. Время от времени наклонялись к террариуму и начинали быстро тараторить на два голоса.

Вскоре пляска достигла цели. Самая крупная змея приподнялась и начала раскачиваться в ритме танца. А затем зашипела! Я прислушался и обомлел: шипение хухум несло явные признаки речи. Гости дворца при виде такого зрелища впали в ступор.

«Беседа» между гоблинами и змеей продолжалась недолго. Змея выбралась из террариума и поползла на ковер, обвиваясь вокруг торчащих костей. Следом за предводительницей потянулись и другие хухум, помельче. Всего выползло восемь гадин. Со сноровкой, говорящей о большом опыте, они вцепились одна другой в хвост и скоро образовали ровное кольцо. Точно такое же, как на мозаичном дворцовом панно. Или как на разрушенной стенке в тоннеле.