Андрей Тепляков - Пустошь

– Тетя Анна! – крикнул Брайан.

– Здравствуйте. Извините за вторжение – дверь была не заперта. Я за Брайаном.

Женщина села ровнее.

– А вы кто?

– Я сестра Софии.

– Это тетя Анна! – повторил Брайан.

– Извините, что не могу встретить вас по-человечески. Я неважно себя чувствую.

– У мамы болит голова, – сообщил второй мальчик. – И у меня тоже!

Анна вежливо кивнула.

– Брайан, попрощайся. Мы идем домой.

Брайан слез со стула.

– Пока, Спайк, – сказал он и хлопнул приятеля по протянутой ладони. – До свидания, тетя Вики!

– До свидания, милый. Передавай привет маме.

– До свидания.

Анна протянула руку.

– Берись и пошли.

– Тетя Анна! – запротестовал Брайан.

– Не спорь!

Нехотя мальчик подчинился, и они вышли на улицу. Анна спешила, и Брайан с трудом поспевал за ней, но молчал, уловив ее настрой. Когда они вошли в гостиную, Брайан бросился к Софии.

– Мама! У тети Вики болит голова! Как у тебя!

– Ничего, милый, скоро все пройдет. Как ты себя чувствуешь? У тебя ничего не болит?

– Нет.

– Хорошо. Иди, поиграй в своей комнате.

Брайан немного постоял рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, глядя на мать испуганными, удивленными глазами. Потом он ушел.

– Спасибо, что привела его.

– Не за что. София, я ходила к майору Фришеру – он здесь главный. Он обещал послать за вами машину. Вас отвезут в госпиталь.

– Я не уверена, что хочу куда-то ехать. Может быть, все еще обойдется?

– Может быть. Надеюсь на это.

– Я очень переживаю за Тревиса. Какое свинство, что нельзя никуда позвонить!

За окном снова прогрохотало. Звякнуло стекло.

– Вертолет, – сказала София.

Руки у Анны похолодели. Она натянуто улыбнулась.

– Да. Тебе что-нибудь принести?

– Нет, ничего.

– Пойдем, я отведу тебя в комнату.

– Спасибо.

София поднялась с дивана и покачнулась. Анна поддержала ее и, обняв за плечи, медленно, как инвалида, повела в спальню, молясь, чтобы в этот момент не выглянул Брайан и не увидел, в каком плачевном состоянии находится его мать. Молитва была услышана. Она довела Софию до постели и помогла ей лечь.

– Спасибо, Анна. Даже не знаю, что делала бы одна. Сам Господь послал тебя к нам.

– Поспи.

– Извини. Ты приехала к нам в гости, а в итоге возишься с больными. Сама не знаю, что со мной происходит.

– Не переживай. Все пройдет, – сказала Анна. – Я присмотрю за Брайаном.

София еще что-то пробормотала, но Анна не разобрала слов. Она постояла над сестрой несколько секунд, раздумывая, стоит накрыть ее одеялом или нет. Жара в доме стояла жуткая, и Анна решила, что не стоит. Опустив шторы, она вышла и закрыла за собой дверь.

И снова с улицы послышался низкий рокот. Некоторое время он нарастал, словно набираясь сил, а потом смолк, оставив лишь мертвую тишину. Во всем доме не было слышно ни звука.

Анна села в кресло и закрыла лицо ладонями.

Это было жестоко – жестоко и несправедливо вот так отнимать у нее последнее утешение. Последнюю уверенность, которая оправдывала все, что произошло в Лос-Аламосе.

Майкл погиб, и кто был этому причиной, как не она! Единственное, что Анна могла противопоставить этой мысли, была уверенность в том, что своей смертью он помог спасти множество жизней, избавив мир от Пустоши. Уничтожив ее.

Она хваталась за эту мысль, как за спасительную соломинку, которая единственная удерживала Анну от депрессии и полного опустошения. И вот теперь эта соломинка сломалась.

Они не учли, да и не могли учесть, что люди из Кубы, оказавшись за пределами Пустоши, умирали. Это как-то забылось, стерлось из памяти, ушло на второй план, и вот теперь выступило рельефно и ясно, как всполох молнии. Они не спасли этих людей – они их убили. Целый город умирал – в этом не было никакого сомнения. Не ангелом-хранителем оказался для Кубы Майкл, а ангелом смерти. И не было оправданий ни его гибели, ни тому, что ждало теперь город. И ее сестру. И Брайана.

Анна сидела и плакала, а с улицы ей вторила невидимая гроза.

Немного успокоившись, Анна пошла на кухню и выглянула в окно. Ветер без устали гнал по улицам мусор и обрывки бумаги. Воздух еще больше сгустился, он вибрировал над асфальтом, как будто город погрузился под воду. Медленно проехал джип. И снова загрохотало.

Анна отошла от окна и оглядела кухню. Наверное, стоит что-нибудь съесть и накормить Брайана. С вечера должно было остаться мясо. Его можно разогреть в микроволновке и сварить какой-нибудь лапши.

В холодильнике было темно: лампочка почему-то не зажглась, а по внутренней стенке лениво стекали капли воды.

Анна вытащила мясо, понюхала и понесла к микроволновке.

Та тоже не работала. Как не горела люстра, не включался телевизор, даже вода из крана, пролившись несколькими каплями в мойку, иссякла.

Анна села на стул. Если в городе отключилось электричество, то не осталось никакой надежды. Все эти аппараты в госпитале: искусственные легкие, мониторы – они перестанут работать. Это конец.

Брайан сидел на кровати, обхватив руками живот. На полу валялись разбросанные игрушки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Анна, присев рядом.

– Живот болит.

Анна пощупала его лоб, и он показался ей горячим.

Стены дома завибрировали в такт глухому грохоту на улице. Он теперь почти не умолкал, становясь то громче, то чуть затихая.

– Ты знаешь, где у вас лекарства?

– Да. В ванной. В шкафчике рядом с раковиной.

– Я сейчас вернусь.

– Ладно.

В аптечке обнаружились аспирин и баночка «Каопектата». Анна подставила под кран чашку и набрала немного оставшейся воды. Со всем этим она вернулась к Брайану. Он послушно проглотил лекарство; на первую таблетку воды хватило, а вторую ему пришлось глотать с трудом.

– Мама тоже заболела? – спросил он.

– Да, Брайан.

– Что с нами, тетя Анна?

Она погладила его по голове.

– Все будет хорошо. Ложись. Вам с мамой надо поспать.

Брайан улегся на постель, и Анна сняла с него кроссовки.

– Я буду в гостиной.

– Хорошо.

Анна поцеловала его и вышла из комнаты.

В гостиной было ужасно душно. Со стороны кухни раздавались стук и позвякивание. Анна пошла туда и увидела, что это бьется о раму открытое окно. Ветер окреп. Он поднял над улицей облака пыли и песка, укрыв город непрозрачной желто-серой пеленой. Она закрыла окно, и в доме стало немного тише.

Мясо все еще лежало у микроволновки, и Анна, не задумываясь, сунула его обратно в теплый холодильник. У нее заложило уши, а голову как будто сжали в тисках. Гул доставал до самых внутренностей, и негде было от него спрятаться. Он проникал повсюду через стены и пол, и они вибрировали ему в такт, словно дрожали.

За ними никто не приехал. Анна прождала два часа, но весь город как будто вымер. Несколько раз она ходила проведать Софию и Брайана. Они спали: София тихо, а Брайан постанывал и ворочался. Пот стекал у него со лба и впитывался в подушку. В гостиной дребезжала люстра, словно кто-то пересыпал битое стекло. А грохот все усиливался, пробирая до самых костей.