Игорь Черный - Плясун. Книга первая. Сказка про белого бычка

Э-ге-ге! Не шашлычком ли решили полакомиться, братцы-кролики? А как же неприкосновенность частной собственности? Или для вас закон не закон?

…Власть, захваченная этими ненасытными волками (подобно Грехме) через нечестие и дурные мысли, в конечном счете принесет неудачу им и разрушение их собственной жизни! Эти алчные волки будут жадно просить тогда святое откровение Воспевающих гимны Твои — провозвестников, что защитят праведных и достойных от угрозы врагов!..

Тришула на груди ощутимо нагрелась.

Как тогда…

Плюнув на запреты Фработака, Роман метнулся вперед.

До раздумий ли тут, когда у тебя на глазах покушаются на Проводника, на единственное звено, связующее тебя с родной землей. Всего один взмах разбойничьего ножа — и тоненькая, эфемерная нить оборвется.

Подобного журналист допустить не мог.

Как джинн из лампы возник он перед онемевшими от неожиданности ворюгами и пустил в ход все свое умение.

Тычок большим пальцем в шею верзилы с ножом. Тот, по-рыбьи захлопав ртом, успел сделать пол-оборота корпусом и рухнул в траву, приложившись головой о копыто предполагаемой жертвы.

Не сбрасывая темп, Градов настиг и второго разбойника, не успевшего подняться с земли. Приложил его кулаком по темечку. Полежи, родной, подумай над своим поведением.

Тем временем двое оставшихся парней уже были на ногах. Выхватив свои ножи (ага, да это короткие мечи), они направили их в грудь питерца. Напугали попа чертями!

Обозначив нападение на левого, Роман сделал вид, что поскользнулся, и когда ликующий правый замахнулся, чтобы достать его (краем глаза журналист заметил, что клинок был повернут плашмя, но не успел удивиться), нанес серию коротких ударов в область живота атакующего, превратив врага в лягушку-квакушку — руладу именно таких квакающих звуков издал несчастный.

Остался последний, на вид сущий юнец. Худенький и щуплый юноша с большущими черными глазами.

Журналист просто выбросил вперед правую руку и сжал пареньку горло. Левой шлепнул по ладони, стискивающей меч. Оружие выпало.

— Квис ту эст ? — просипел мальчуган.

При звуках полузнакомой речи питерец на секунду замешкался. Лишь на какое-то мгновение.

Почувствовал за спиной подозрительный шорох, но уже не успел обернуться и отразить сильный удар, обрушившийся ему на голову и вышибивший из него дух…

Окрестности города Топрак-Кала, Хорезм, Кушанское царство, 872 а.и.с. [32] Ab Urbe condita (лат.) — «от основания города (Рима)». Традиционное римское летоисчисление, берущее точкой отсчета 753 год до н. э., когда, по преданию, был основан Рим. (118 г.)

«Кто ты?» — этот обычный вопрос поверг Романа в минутное замешательство, что в конечном итоге обернулось для парня глубоким нокаутом.

Но все вполне объяснимо.

Услышать в этом забытом богом и людьми районе Узбекистана классическую латынь? Любой бы впал в ступор. Разумеется, если бы понял, на каком именно наречии говорит противник.

Как там у Пушкина: «Латынь из моды вышла ныне».

Градов, в отличие от Онегина, мог не только «эпиграфы разбирать» и «толковать о Ювенале».

В университете латынь им читалась несколько семестров. Преподавал ее очень въедливый и вредный старикашка, профессор Филькин. Настолько древний на вид, что, как шутили студенты, помнил не только Иосифа Виссарионовича Сталина, но, наверняка, и с самими Ромулом и Ремом был знаком. Попробуй у такого не выучи склонения и спряжения, зарежет на экзамене легко и безболезненно. И ведь не докажешь, что для их будущей специальности куда более важны арабский или фарси. «Procul este, profani!» [33] Отойдите прочь, непосвященные (лат.). — один ответ.

Потом, уже на старших курсах, трудясь над курсовыми и дипломной работой, Роман не раз с благодарностью вспоминал Симона Марковича, к сожалению, тогда уже покойного. И его любимую фразу: «Я вас научу panis [34] Хлеб (лат.). от penisa отличать!». Множество источников было написано римскими авторами. Конечно, имелись переводы, но не всего. Да и вообще в филологической среде читать не первоисточники, а адаптации считалось дурным тоном.

Вот и сейчас Ромке пришлось поднапрячь серое вещество, чтобы вызвать из недр памяти уже давно пылившийся там материал, связанный с лексикой, грамматикой и орфоэпией латинского языка.

Потому как люди, к которым он попал в плен, изъяснялись на наречии Горация и Вергилия. Впрочем, далеко не у всех произношение было блестящим. Большинство парней (женского пола Градов пока не заметил) говорили на классической латыни, но некоторые объяснялись на вульгарном варианте этого наречия. Как понял журналист, эти последние не были соплеменниками первых.

Куда же это его угораздило вляпаться на этот раз?..

Очнувшись, он первым делом осмотрелся.

Понял, что находится в каком-то военном лагере, разбитом неподалеку от городских стен. Судя по всему, люди, размещавшиеся здесь, не были в состоянии войны. Слишком уж беспечно себя вели. Наверное, просто находились на постое.

Лагерь представлял собой квадратную площадку, огороженную со всех сторон невысоким деревянным частоколом из зазубренных бревен, между которых были вплетены ветви деревьев. У ворот над оградой возвышалась наблюдательная вышка метров четырех или пяти в высоту.

На некотором расстоянии от частокола были установлены большие палатки из какого-то материала, в котором питерец заподозрил шкуры животных. Насчитал их что-то около десяти или двенадцати. Два ряда по пять-шесть палаток и одна, чуть меньшего размера, нежели остальные, но изготовленная из более дорогого материала, посредине. Возле нее были воткнуты какие-то шесты с эмблемами и лавровыми венками из блестящего металла. Что было написано на этих эмблемах, молодой человек разобрать не смог. Слишком далеко он от них находился.

Сам Роман размещался в большой клетке из толстых бронзовых прутьев, стоявшей в нескольких метрах от частокола и в отдалении от палаток. Рядом находилась еще пара таких же клеток, в которых содержались либо такие же, как он, бедолаги, либо животные.

Заметив, что молодой человек пришел в себя, к его узилищу подошли четверо мужчин, вооруженных короткими мечами. «Гладиусы», — вспомнилось название оружия. Затем приспел еще один, в котором Градов узнал того самого глазастого парнишку, смутившего его вопросом, заданным на наречии квиритов. В руках юноша держал копье. «Пилум», — припомнил и это наименование. На первый взгляд, предметы вооружения изготовлены достаточно близко к оригинальным, виденным Романом в музеях и на иллюстрациях к книгам.

«Ролевики?» — подумалось.

Собрались на какую-нибудь очередную реконструкцию исторической баталии?