Игорь Черный - Плясун. Книга первая. Сказка про белого бычка

— Благодарю его величество царя Артава за столь радушное предложение и внимание. Не преминем воспользоваться гостеприимством светлейшего.

— Малек также надеется, что это прискорбное происшествие не помешает нашим дорогим гостям принять участие в празднестве в честь бога Митры, как мы и договаривались ранее, — проблеял жрец.

Проконсул склонил голову в знак согласия.

Обмен протокольными любезностями завершился, и пора было переходить к делу, приведшему сюда хорезмийцев.

Советник замялся. Было видно, что ему неловко продолжать разговор. Тогда в переговоры вступил Вазамар.

— Его величество требует, чтобы злоумышленники, покушавшиеся на жизнь нашего высокого гостя, были выданы городским властям для свершения законного и справедливого правосудия.

Ничего себе, чуть не присвистнул Роман.

Вот влипли Мирза с Рафиком, так влипли. Еще не известно, чье правосудие окажется более справедливым, а наказание — более гуманным. Как-то в суматохе, связанной с заботами о здоровье сенатора, решение судьбы узбеков отошло на второй план. Они так и продолжали сидеть в рабской клетке, скованные по рукам и ногам.

Журналист ежедневно навещал их, следил за тем, чтобы однокашника и его бодигарда хоть как-то кормили-поили и особенно не обижали. Вместо благодарности, естественно, получал щедрые порции проклятий от Рахимова и настороженное молчание от нукера. И на том спасибо.

Что ж решит сенатор? Станет ли ссориться из-за такого пустяка с местными или упрется? Насколько Роман успел изучить за столь короткое время характер проконсула, то должен бы…

— Преступники, посмевшие посягнуть на жизнь и здоровье римского гражданина и посла, должны быть судимы по римским законам… — слабым, но твердым голосом провозгласил Квинт Тиней Руф.

Будто гвоздь забил.

Правильно. Нечего кому попало соваться со своим законом в чужой монастырь.

— Но злодеяние совершено на земле малека Артава! — вскочил с места зороастриец.

Видно было, что он не ожидал получить отказ в столь мизерной и очевидной просьбе.

— Речь идет о преступлении против должностного лица Империи, — гнул свое проконсул.

— Они колдуны! — возопил Вазамар, тряся в воздухе руками. — И должны быть переданы жреческой коллегии, ведающей такого рода злодеяниями!

— Успокойтесь, святой отец, — охладил его пыл Руф. — Ими уже занимается наш фламин. [45] Жрец какого-либо божества в Древнем Риме. Я сам, как член коллегии фециалов, [46] Древнеримская жреческая коллегия, ведавшая сакральным ритуалом объявления войны и частично курировавшая римскую дипломатию. руковожу дознанием. Или вы сомневаетесь в том, что наши боги столь же прозорливы и могущественны, как ваши?!

В голосе посла зазвенел грозный металл.

Окружающие сенатора легионеры схватились за свои гладиусы. Столь красноречиво недружелюбный жест не прошел мимо внимания царского советника и его свиты.

— Что вы, что вы, достойнейший господин посол, — поспешил успокоить римлянина Тутухас. — Ваши боги несказанно могущественны. Как бы иначе римские войска совершали столь разительные победы?

В его медовом голосе чувствовался яд.

— Мы лишь хотим, — он тут же поправился, — малек Артав хочет, чтобы подлых колдунов постигла достойная их преступлений участь.

— Насчет этого не беспокойтесь, — заверил их патриций. — После разбирательства я лично прослежу за тем, чтобы убийцы были наказаны. В доказательство нашей дружбы я выставлю их на праздничных состязаниях в честь бога Митры…

— О! — воскликнул советник и переглянулся со жрецом.

Тот снова что-то буркнул себе под крючковатый нос, но утвердительно кивнул, принимая решение римлянина.

Хорезмийцы поднялись и, церемонно распрощавшись, подались восвояси.

У Романа отлегло от сердца. Хотя туманные намеки проконсула на какое-то расследование, а тем более обещание сделать из узбеков гладиаторов-смертников ему не понравилось.

Впрочем, время покажет.

Но почему до сих пор нет никаких вестей от Фработака? То ли он до сих пор не знает о судьбе своего гостя из будущего, то ли собственная судьба пастуха сложилась совсем не радужно.

После «избиения младенцев», как окрестил про себя свою потасовку с легионерами Роман, его положение в лагере заметно изменилось.

Нет, с него не сняли рабского ошейника. Это было бы слишком. Римляне, как уже уяснил себе журналист, не так легко расстаются со своим «имуществом», каким бы путем оно им не досталось.

Просто русскому (или бактрийцу — какая разница) позволили беспрепятственно передвигаться по всей территории укрепления и в его окрестностях. Последнее, разумеется, в сопровождении кого-либо из воинов. Чаще всего это был Садай, привязавшийся к старшему товарищу, словно собачонка.

Понятное дело, питерцу ничего не стоило расправиться со своим «конвоем» и сделать ноги. Однако куда и зачем? Он не знал пути до стойбища Фработака, поскольку был доставлен в лагерь в бессознательном состоянии. Но если бы и знал, что бы это ему дало? Где гарантия, что пастух уже вернулся домой? А вдруг нет, и что тогда? Положим, где находится туннель, Ромка помнил. А как он доберется «домой», в свое время? Техника перехода ему неизвестна. Белый бычок-проводник, похищенный римлянами, исчез неведомо куда, как и его хозяин.

Так что куда ни кинь — всюду клин.

Поэтому Роман особо и не рыпался. Тем более, когда еще представится вот такая уникальная возможность изучить жизнь и быт римских воинов на собственной шкуре? Это вам не ролевая игра. Здесь всё по-настоящему. И ежедневная муштра, и настоящий солдатский паек, и опостылевшая, но неплохо спасающая от жары поска.

Изменения в статусе пленника произошли потому, что к нему значительно подобрел и Марк Сервий. И не только оттого, что парень сдержал слово, накостыляв по шее его подчиненным, а также укоротил спесь сенаторовых телохранителей, за время посольской миссии ставших поперек горла всем бойцам центурии. Главным было то, что офицер, отбросив предрассудки римского превосходства над другими нациями и народами, увидел в варваре человека, равного ему и его соплеменникам-квиритам.

Возможно, решающую роль тут сыграло владение пленником латынью, поскольку язык тогда все-таки был определяющим фактором. Сервию льстило и то, что «Урбино» хорошо знал римскую историю и литературу. Намного лучше, чем сам центурион — выходец из древнего, но захудалого рода, восходившего корнями к этрускам. Поэтому при случае, когда выпадала свободная от службы минутка, офицер с удовольствием беседовал с молодым человеком, расширяя свой кругозор.

А еще он приметил, что красавцем-варваром интересуется его любимая племянница. Сервий этого не одобрял, но особенно и не осуждал. Девочку можно было понять. Что это за жизнь — скитаться по чужим краям вместе с сотней неотесанных грубых мужиков? Ей бы сейчас заниматься рукоделием, музыкой, изящными искусствами, развлекаться по термам, циркам вместе с веселыми сплетницами-подружками. А она вынуждена переносить все тяготы и лишения походной службы. Единственный достойный собеседник — собственный отец. Да тому все некогда.