Максим Хорсун - Егерь. Девушка с Земли

Сотни рыжих жаброхватов мелкой породы. С жалами, как у сколопендр-секаторов, на длинных хвостах.

Скворцов мигом оценил обстановку. Если жаброхваты поселились в этой пещере, значит, она соединена с поверхностью. То есть выход может быть где-то неподалеку. В первый раз за время многочасовой пещерной одиссеи Скворцов почувствовал, что шанс выбраться из лабиринта внутренностей Большого Хардегена все-таки есть. И это не какая-нибудь инфантильная надежда или навеянная чертовым инфразвуком галлюцинация. А настоящий шанс.

Егерь прижал палец к губам. Реми поглядела на Скворцова, отвернулась, уставилась на темноту в тоннеле.

Во тьме шевелились скользкие щупальца. Конек-телепат был тут как тут.

Под каблуком егеря что-то хрустнуло. Скворцов поглядел под ноги и мысленно хлопнул себя по лбу: пол пещеры устилали кости аксл.

— Куда намылился, патрон? — воззвало засевшее во тьме чудовище голосом Джойса. — Ты ведь знаешь, какой аппетит у этих малышек! Мимо них не пройти, патрон! По-моему, ты у нас голова, а я только на тебя работаю.

Скворцов повел Реми к нижней террасе.

— Поднимаемся, — сказал ей на ухо; Реми сосредоточенно кивнула. — И чтоб ни звука!

— Погубишь девчонку и сам отдашь концы! — не унималась тварь. — Что ты пытаешься доказать? Что живешь не зря? Что не напрасно судьба уберегла тебя от резни на Немезиде? Тебя и Кемпнера-мясника. Ха-ха! Когда ты прекратишь прикрываться именем горемычного сержанта Кумбса? Когда перестанешь наказывать себя за то, что когда-то подчинялся Кемпнеру? Ты ведь был солдатом, патрон…

Егерь помог Реми взобраться на уступ.

— Вверх! Вверх! — прошептал он.

Реми обернулась, поглядела Скворцову в глаза. Смахнула со лба пряди и принялась карабкаться. Она «слышала» все, что чудовищный телепат внушал егерю.

— Ну, раз вы молчите, то мы идем за вами! — возвестил голос Джойса.

Жуткая помесь морского конька и осьминога вырвалась из мрака. Тварь, несмотря на размеры, двигалась совершенно бесшумно.

— Да-да, замри, патрон… — продолжал тем временем Джойс. — Сейчас ты, аксла пучеглазый, поплатишься у меня сполна. И девка твоя поплатится.

Реми зажала рот обеими руками. Прижалась спиной к стене пещеры.

— Правильно! — одобрил громким шепотом егерь; он еще не успел взобраться на террасу. — Их зрение не фокусируется на неподвижных объектах…

Он выпустил последние пули в чудовище. В тот же миг пещеру огласил истошный писк жаброхватов. Они дюжинами срывались со свода и пикировали… на конька-телепата. А Скворцова и Реми, которые замерли, прижавшись к стене, летающие бестии не замечали.

Трехметровый гибрид морского конька и осьминога бросился обратно — в тоннель. Но не тут-то было: жаберные пилы уже работали во всю мощность. Жаброхваты закрутили телепата в рыжем вихре. Заметались жала, невесть каким образом позаимствованные у сколопендр-секаторов. Взлетели до «люстр» капли горячей крови.

— Ветерок! — зазвучало в головах Реми и Скворцова. — Ветерок любит хозяина! Лошадке больно! Ветерок хочет к хозяину! Спасите Ветерка, ему очень-очень больно! Ветерок хороший! Спасите, больно!

— Мы никогда отсюда не выберемся!..

С того дня, как Скворцов увидел ее впервые, Ремина сильно изменилась. Исхудала — кожа да кости. Бледная, как мокрица. Взгляд потух. Роскошные темные волосы превратились в жалкие пегие клочья. Признать в ней существо женского пола можно было лишь по маленькой груди, выглядывающей из прорех в многострадальном топике. И хотя у егеря давно не было женщины, он не испытывал к этому заморышу ни малейшего влечения. Только жалость. Ну разве что — с толикой нежности, как к измученному болезнью ребенку.

Реми еле держалась на ногах. Да и сам Скворцов вымотался. Вот уже несколько часов шли они по узкой галерее из известковых натеков. Галерея опоясывала гигантский карстовый провал. Из непроглядной бездны поднимался тошнотворный смрад, словно в ней гнили миллионы трупов. А может быть, так оно и было. Первые минуты подъема их с Реми выворачивало наизнанку, пока не закончилась даже желчь. Через какое-то время они пообвыкли и перестали обращать на несусветную вонь внимание. Да и не до того было. Возможно, галерея и предназначалась для ходьбы, но уж никак не для человеческих ног. Акслы бы здесь прошли играючи.

Если это был единственный путь к спасению, то не удивительно, что пленники «фабрики жизни» не могли пробиться наверх.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Скворцов пытался представить хотя бы приблизительную схему «фабрики». Понятно, что сверху просачивалась дождевая вода, которая отстаивалась в пещерных озерах, а потом становилась неким реагентом для запуска сложнейших биохимических процессов. Дальнейшее егерю представлялось туманно. Каким образом вся эта биохимия превращалась в полноценные организмы? Причем — в усовершенствованные!

Скворцов вспомнил стремительное нападение на конька-осьминога выводка юных жаброхватов, «скрещенных» со сколопендрами-секаторами…

Последние патроны ушли, мать вашу за ногу!

…Генное конструирование, эксперименты с различными организмами, управляемый биогенез — и ни малейших следов разумных существ! Не акслы же все это проделывают, в самом деле? Они ведь даже штанов не изобрели! Биологическая цивилизация?.. Эти выдумки годятся лишь для студентов-первокурсников. Он, экзобиолог Скворцов, не верит, что до генного конструирования можно добраться, минуя стадию примитивной обработки металлов. Таинственная сверхцивилизация Предтеч?.. Бульварное чтиво, а не гипотеза. На Предтеч, которых никто и не нюхал, удобно сваливать все загадки, начиная с пирамиды Хеопса и заканчивая бродячей планетой-призраком. Недаром сообщения о ней, будучи занесенными в бортовые журналы, портят астронавигаторам репутацию.

Выберусь живым, вытащу девчонку, потребую с ее папахена кругленькую сумму на полномасштабную экспедицию…

— Мы никогда отсюда не выберемся, слышишь?!

Реми топнула ногой и оступилась. Егерь едва успел подхватить ее: в последнюю секунду вцепился в плечи и удержал над смрадной пропастью. Оказавшись в объятиях Скворцова, Ремина уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Истерика папиной дочки была совсем не к месту. Спиральный известковый пандус — шириной в полметра, ногу поставить толком некуда, а она, видите ли, рыдает!

— Прекрати! — выкрикнул Скворцов, и сам едва не потерял равновесие. — Утри нос, истеричка, — добавил он уже спокойнее. — Надо идти, милая, — сказал он еще тише, почти шепотом. — Тихонечко переставлять ножки, держась за стеночку… Иначе ахнем в эту выгребную яму и костей не соберем… Ты меня понимаешь?

Реми смахнула рукой слезы, боднула макушкой его в грудь: понимаю, дескать.