Максим Хорсун - Егерь. Девушка с Земли

Захрустела коралловая крошка под тяжестью нескольких десятков ног. Егерь вскочил. Реми тоже.

— Кто это, Эндрю? — спросила она.

Он не ответил.

Из зарослей вышла группа людей и взрослых аксл. Все были вооружены. Скворцов машинально положил ладонь на рукоять револьвера, но вспомнил, что барабан пуст и сплюнул от досады.

Человек, который возглавлял отряд, показался ему знакомым. Длинный, худой, с щегольской эспаньолкой на загорелом лице. Черт побери! Ну конечно же! Этот дурацкий пробковый шлем на Сирене носит только один чудик!

— Buenos dias, Кристо! — крикнул егерь и помахал магистру сиренианского отделения Юнион Гэлакси.

— Мы могли выйти и оттуда… — Скворцов указал на пещеру: темное пятно на оранжево-красном теле рифа. — А могли и оттуда… — он поднял руку, ткнул пальцем в сторону неприметной расщелины.

— То есть, Эндрю, ты не помнишь?

Судя по всему, Кристо им не поверил. Ни егерю, ни Реми. Долговязый жевал губами, топорщил усы, играл кустистыми бровями. Его спутники — длинноволосые и бородатые волонтеры — открыто перемигивались и похихикивали. Сверкали на солнце рубиновые сердца, приколотые к застиранным рубашкам и футболкам.

— Я много чего помню, Кристо, — в голосе Скворцова прозвучала досада, — из того, что хотел бы забыть навсегда.

— Что же вы видели, когда шли через Хардеген?

Егерь вздохнул, взлохматил ладонью волосы.

— Коняшку Ричи Макги видели. Представляешь?

— Ветерка, что ли? — оживился Кристо. — Кто бы мог подумать, кто бы мог предположить, — пропел он, отворачиваясь от Большого барьерного рифа.

Реми сидела неподалеку: прижавшись спиной к дендрополипу тигровой окраски, обхватив колени руками. Ей было стыдно смотреть Кристо в глаза. И не потому, что час назад она кувыркалась на песочке с егерем (он же биолог, он же сержант, он же исполнитель приказов Кемпнера-мясника) — в жизни всякое случается. А оттого, что ей совсем не… Ах, как стыдно! Очень стыдно признаваться в этом себе самой! Но…

Ей больше не хотелось быть волонтером!

Папа́ — толстяк, скряга и старый развратник — оказался десять тысяч раз прав! Он, конечно, не мог учесть вмешательства симмонсов в воспитательный процесс, но — тем не менее! Отец добился своего: Реми выпустила пар. Она за неполные сутки Сирены прошла через кровь, грязь, страсть; повидала смерть, прикоснулась к тайне и вот теперь сидит в лохмотьях на песке, как неприкаянная. Смотрит на испанского гранда и его оруженосцев, а сама отчаянно хочет домой: во дворец папа́, что в Ницце. К слугам и пахнущим шампунем лабрадорам, к своей электрогитаре, к мольберту и краскам, к фотографии матери в траурной рамке.

Проклятый Арух-иуда! Чокнутый миссионер! Вырвал ее рубиновое сердце. Растоптал на пластиковом полу салуна Опарыша. Но все-таки он дал маху: Реми так и не ощутила желания повернуться к истинной вере лицом, тем более — прочими частями тела.

— Моя госпожа…

Кристо взял Реми за руку, поклонился, поцеловал расцарапанные пальцы.

— Я хочу домой! — смогла лишь выдавить она.

Волонтерка. Героиня. Настоящий писатель!

Стыдно, стыдно, стыдно…

До тошноты противно. Но ничего — ничегошеньки! — с собой не поделать.

— Конечно-конечно, — прошептал Кристо бархатистым голосом. — Но, госпожа! — Он украдкой оглянулся, затем присел на корточки рядом с Реми. — Пока Эндрю нас не слышит… Не будете ли вы любезны объяснить, что на самом деле произошло?

Реми вздрогнула. Покрепче сжала руками колени, закусила нижнюю губу, чтоб не разреветься белугой.

— Не бойтесь, — продолжал увещевать Кристо. — Я смогу вас защитить. Вижу, вы потеряли рубиновое сердце. Вот, — он отцепил от рубашки значок, — возьмите мое!

Он повесил безделушку на то, во что превратился топик Реми.

— А теперь скажите ради всего святого, что произошло на самом деле? Поймите меня правильно, Эндрю — неплохой парень, но… — Кристо мигнул обоими глазами, точно аксла, — ему вечно недостает денег, Реми.

Ремине не хотелось что-либо объяснять. Тем более она слышала, что Скворцов уже поведал Кристо об их злоключениях. Егерь почему-то не стал рассказывать о псевдолабораториях и творящихся в них делах. И про венценосную акслу тоже не сказал ни слова. Реми рассудила, что это дела колонистов. Вроде кто первый открыл, тому и карт-бланш на исследования. И пусть; не сказал — значит, имеются причины.

— Никто, Реми, никто не возвращался из пустот под Хардегеном, — с расстановкой произнес Кристо.

— Отведите нас в Персефону, — попросила Реми.

Кристо снова моргнул, как абориген.

— Вы ведь понимаете, что вам будут задавать вопросы. Колохра Сирены — это невоспитанные боровы и садисты. Про симмонсов я понял, но как вы оказались вдали от гостиницы? В машине совершенно незнакомого вам человека?

«Я ехала, чтобы присоединиться к вам, Кристо. Я собиралась посвятить себя нужному и благородному делу…»

Реми мотнула головой.

— Как и почему — это личное! Ради всего святого! Отведите нас в город!

Получилось даже грубо. Совсем не так, как она хотела.

— Конечно. Простите.

Кристо встал, еще раз поклонился и пошел раздавать распоряжения. Реми поймала на себе взгляд егеря.

Волонтеры оказались скоры на подъем. Через минуты все были на ногах. Акслы ушли вперед, следом выдвинулись косматые бородачи. Один из волонтеров панибратски ткнул егеря в плечо:

— Что, земляк, драл козу, да?

Скворцов только отмахнулся, как от назойливого криля.

— Эй, Кристо! — позвал, глядя на шагающего впереди отряда чудика в пробковом шлеме.

— Да-а, — протянул тот в ответ.

— Сами-то как здесь оказались?

— Мы как ветер в поле, Эндрю. Юнион Гэлакси работает в этом мире, мы — отовсюду. Мог бы и привыкнуть к этому факту.

— Сколько до Персефоны? — спросила Реми.

— Километров двадцать, если напрямую, — сказал Кристо. — Но нам придется петлять.

Реми вздохнула. Идти под золотистым светом дневного солнца Сирены, видеть над собой фиолетовое небо и черточки парящих жаброхватов, дышать свежим воздухом — это совсем не то, что пробираться через смрадную и темную утробу Хардегена. Двадцать километров, пусть петляя… Выдержит. В крайнем случае, кто-нибудь да позволит опереться на свою руку.

— Сделаем привал, когда почувствуете такую необходимость, — пообещал Кристо. — День только начинается, друзья мои.

— Везет же тебе, егерь, — продолжал докучать Скворцову настырный волонтер. — А у меня… у меня только акслы были, усекаешь? У них — клоака, усекаешь? У самцов и у самок, усекаешь?

Скворцов покосился на Реми. Та шла чуть в стороне, повесив нос; было видно, что у нее на душе кошки скребут. Скорее всего, она не слышала, какие проблемы одолевают оч-чень благородных волонтеров ЮГ. И слава богу.