Андрей Щупов - Тост за Палача

— Или вошел во вкус.

— Так вы хотите нас столкнуть лбами?

— Почему — столкнуть? Ты бы мог найти его.

— А если это не он?

— Но ты же сам видишь, тут замешана явная аномальщина. Эти чертовы пятна, трупы с внутренними разрывами, шкаф, который никак не желает соприкасаться с полом…

— Какой еще шкаф?

— Да был там один такой. Опрокинулся, да не упал. Так и завис в паре миллиметров над полом. Хорошо, мы догадались промолчать, а то даже не знаю, что бы случилось с нашими начальничками.

— Может, еще случится. — Шматов фыркнул. — Прозекторы до сих пор головы ломают над трупами, болтают о каком-то плазменном оружии, которого мы в глаза-то никогда не видели.

— Плазма там или не плазма, но на психику он влияет вполне реально. Сами на собственной шкуре испытали. Хотя, честно скажу, более всего меня потрясла его быстрота. — Миронов нервно пристукнул кулаком по ладони. — У нормальных людей просто не те скорости. А этот — прямо бэтмен какой-то! Действует, словно таран.

— Похоже, вам жаль людей Маршала?

— Да черт с ними! Но броневик — это уже не игрушки. Опять же начальство взбеленилось. Их ведь тоже надо чем-то кормить. А что им объяснишь, если на руках у нас одна-единственная реальная улика, и ту толком не рассмотришь.

— Покажи ему, — пробормотал Шматов.

Сергей сунул руку за пазуху и вытащил завернутую в пергамент непонятную находку.

— Вот, полюбуйся. Только осторожно разворачивай, — скользкая зараза. Нашли в доме покойного Маршала. Счетчик Гейгера не откликается, взвешивали на весах, — получалось что-то около ста семидесяти граммов. И тянется, и плющится, и сквозь ткань просачивается. Сначала была холодной, потом теплой, а сегодня уже откровенно греет. Можешь что-нибудь сказать по этому поводу?

Вадим взвесил на ладони дымчатый предмет, недоуменно дрогнул бровями.

— Действительно греет. А где именно отыскалось это чудо?

— В разгромленной лаборатории Маршала. Причем эта штука точно лягушка прыгнула на одного из наших ребят. Он только потому ее и заметил.

— Забавно.

— И только-то?

— Если не возражаете, пусть этот артефакт останется пока у меня. На досуге поколдую, может, что отгадаю.

— Да ради Бога. Мы все равно в опись эту хреновину не вносили.

— И еще, — снова вмешался Потап. — У Маршала работал наш парень. Виктор. Внедрился в группировку больше месяца назад. От него в общем-то и узнали о появлении нового наркотика. Так вот, после той разборки память у него отказала. Какая-то локальная амнезия. Надо бы ему помочь.

— Ему или вам?

— Скажем так, и ему, и нам. Думаю, это как раз по твоей части.

— Возможно. — Дымов был предельно серьезен. — Что еще от меня требуется?

— А ты разве не понял? Требуется вычислить этого Палача — и чем быстрее, тем лучше.

— Он истребитель, я целитель. — Вадим покачал головой. — Не с тем вы меня, ребята, стравливаете.

— Да нам хоть какую-то зацепочку! Чего тебе стоит! Съездим в тот подвальчик, воздух понюхаем, осмотримся. Потом на броневик глянешь, с Виктором потолкуешь.

— А если ничего не выйдет?

— Ну, на нет и суда нет. Не выйдет, так не выйдет. Но хотя бы попробуем.

— Хорошо, — Вадим вновь задумчиво взглянул на дымчатый предмет у себя на ладони. — Попытаемся познакомиться с вашим Палачом поближе. Только учтите, если он действительно обладает такими суперспособностями, то вычислить меня ему будет несложно.

— Вот и давай вычислим его первыми.

— Что ж, давайте вычислять… Одна беда — со временем у меня туго. — Дымов озабоченно потер лоб. — Днем, сами понимаете, я занят, да и по вечерам частые визиты. Хотя сегодняшний вечерок, пожалуй, смогу посвятить родной милиции.

— Часиков, скажем, в шесть, лады?

— Лучше в шесть двенадцать.

— Почему — лучше?

— Не люблю круглые числа. А двенадцать минут — это крохотная, но фора. Опять же интригует.

Шматов переглянулся с Мироновым.

— Да уж… Странный вы народ — психиатры.

— С кем поведешься, от того наберешься, а с кем нам приходится общаться, сами знаете.

Уже в спину уходящим офицерам Вадим негромко бросил:

— А насчет вашего летучего шкафа, пожалуй, берусь объяснить все прямо сейчас.

— Что? — вздрогнув, Потап взглянул на Дымова с изумлением. Сегодня от экстрасенса он готов был уже ждать чего угодно.

— Это не левитация, ребята. Всего-навсего подобие воздушной подушки. — Вадим вытянул ладонь с дымчатым предметом. — Ваш шкаф попросту лежал на этой самой штуковине. Само собой, раскатал ее в блин, потому и казался довольно устойчивым.

— Тогда почему эта хреновина прыгнула?

— А почему выпрыгивает иногда мыло из кулака? Здесь тот же эффект. Возможно кто-то пошевелил шкаф, вот она и сиганула из-под него.

— Она?

— Ты назвал это хреновиной, а хреновина — существительное женского рода. — Вадим пожал плечами. — Или я не прав?

Потап так и не нашел, что ему возразить. Экстрасенса покинули в полном молчании.

Кажется, это начиналось снова…

Упруго отпрыгнув в угол, Иван Трофимович выдернул из кобуры израильский девятимиллиметровый «Ерихон», большим пальцем сбросил предохранитель, проворно взвел затвор. Глаза бывшего финансиста лихорадочно обшаривали комнату, ствол пистолета метался, перескакивая с одной цели на другую. Между тем, реальных целей в комнате не наблюдалось. Просто бутылка не допитого накануне шампанского, вдруг взяла да опрокинулась сама собой — как раз в тот момент, когда Иван Трофимович проник в свое логово. Любой человек на его месте заподозрил бы нечистое, — тяжелая бутыль да еще из-под шампанского — не та вещь, что падает от легкого дуновения. А потому означать это могло только то, что его снова отыскали. Даже здесь — в квартире, которую он снял через подставных лиц всего неделю назад.

С некоторым запозданием Иван Трофимович вспомнил о попугае, и в груди у него тотчас похолодело. Обычно крикливая пичуга начинала блажить тотчас при появлении хозяина. Сегодня она промолчала, и, отыскав глазами подвешенную над столом клетку, бывший банкир убедился в своих наихудших подозрениях. Белорозовый попугайчик всегда крайне чутко реагировал на появление ЧУЖИХ, — сейчас же он напоминал маленькое, застывшее на деревянной жердочке изваяние. Крохотные глазки прикрыты сонной пленкой, хвост, крылья и лапки абсолютно неподвижны. Такое впечатление, что птицу заморозили заживо.

Иван Трофимович крепче стиснул рукоять пистолета. Коматозное состояние попугая, беспричинное падение бутыли — все это было неспроста. С минуты на минуту ОНИ могли нагрянуть к нему в гости. И как он ни крепился, страх успел сделать свое дело, распространившись по всему телу, вызвав слабость в коленях, заставив дрожать ствол израильского пистолета.