Антон Грановский - Имперский крест

– Да. Я знаю.

– Поставь таймер на одну минуту и…

– На одну минуту?

– Конечно! А зачем тебе больше? И хватит забивать себе голову никчемными сомнениями. Мужик решил – мужик сделал. Вперед!

Егор больше не раздумывал. Он быстро снял куртку, швырнул ее на диван и шагнул к Машине времени. Одной минуты вполне хватит.

…Лицо фюрера выглядело усталым. Глаза его глубоко запали, веки припухли, морщины стали резкими и глубокими.

– Прежде чем вы ответите, взгляните на мою правую руку, – сказал Егор.

Гитлер опустил взгляд и увидел револьвер. Лицо его побелело, а левая рука затряслась. Он попытался овладеть собой и проговорил небрежным, презрительным голосом:

– Неужели вы думаете, что сможете меня напугать?

– При желании я могу не только вас напугать, но и убить, – отчеканил Егор.

– Убить фюрера? Вождя и любимца нации? – Гитлер усмехнулся и покачал головой: – Вы на это не решитесь.

Ладонь Егора, стискивающая рукоять пистолета, взмокла от волнения.

«Если бы ты убил фюрера, реальность изменилась бы, – прозвучал у него в ушах голос профессора Терехова. – И вполне возможно, что в новой реальности нас с тобой попросту не было бы. Ни тебя, ни меня. А это значит, что, убив фюрера, ты убил бы самого себя. Способен ты на это?»

Егор медленно поднял револьвер, нацелил его Гитлеру в лицо, секунду помедлил, а потом нажал на спуск.

Это было странное и непередаваемое ощущение. Сначала все накрыла тьма, и в этой тьме Егор чувствовал себя единственным живым существом, способным мыслить. А потом в этой тьме заполыхали яркие протуберанцы. Они пульсировали и расширялись, постепенно вытесняя тьму и заполняя собою все пространство. А потом на фоне этой сияющей вакханалии появилось новое пятно – еще ярче прежних, оно тоже стало расширяться, и Егор почувствовал внутри себя странный холод. Холод побежал по его артериям и сосудам, заполняя собою все тело, и достиг глаз.

И в этот же миг окружающий мир снова изменился – в нем заскользили и замелькали смутные образы. И вдруг Волчок понял, что это эпизоды из его жизни. Он видел и заново чувствовал все, что оставил за плечами, каждое событие, вплоть до секунды, когда воды отошли из материнского лона. На мгновение Егору посчастливилось снова испытать невозвратимое ощущение покоя и защищенности материнской утробы, а потом картинки перед глазами заскользили с невероятной скоростью, одаривая его новыми воспоминаниями и проводя через всю жизнь, как через сумрачный лес, наполненный чудовищами.

А потом мир снова погрузился во тьму. И в этой тьме он слышал странные звуки – будто где-то совсем рядом рвались снаряды и свистели пули. Звук становился громче и громче, и наконец он заполонил собою все вокруг, заставив Егора закричать от боли.

Едва открыв глаза, он пошатнулся и упал лицом в лужу крови. Он хотел тут же подняться на ноги, но инстинкт самосохранения властно приказал: «Лежи! Не двигайся! Будь незаметным!»

И Егор, беспрекословно подчинившись голосу инстинкта, всем телом вжался в грязь и полностью погрузил лицо в лужу. Где-то наверху раздался оглушительный скрежет, а вслед за тем пропахший бензином воздух разорвался на части от оглушительного рокота шестиствольного пулемета.

Выдержав минуту, Егор поднял голову из лужи и хрипло хватанул воздух ртом. И тут же дыхание снова сперло у него в груди, а глаза вылезли из орбит от изумления. Шестиметровая боевая конструкция топала железными ногами по глинозему, поливая деревья, кусты и неровности почвы пулеметными очередями. На серо-зеленом камуфлированном боку гиганта красовался черный крест, обведенный белым контуром.

Перед глазами Волчка проплыли кадры старой военной кинохроники: армада тяжелых танков – «Тигры» и «Пантеры», с такими же черно-белыми крестами на башнях, движется по полю, уничтожая все на своем пути. Черный крест, обведенный белым контуром… Да ведь это же эмблема германской имперской армии!

– Фашисты… – с изумлением пробормотал Егор. – Чтоб я сдох, опять фашисты!

Он напряг память, словно приоткрыл дверцу, и тут в голову ему хлынули воспоминания, которых никогда там не было прежде. Волчок обхватил голову руками и тихо застонал, и в это мгновение что-то вспыхнуло у него перед глазами, и окружающий мир опять погрузился во тьму.

Открыв глаза, Егор поморщился от сумеречного света, который показался ему невыносимо ярким, и снова сжал веки. В ушах у него шумело, в голове ухал колокол.

Он опять приоткрыл глаза, на этот раз осторожно, но это не спасло его от нового приступа головной боли. Егор почувствовал, что к горлу подкатил комок тошноты. Он повернулся на бок, и его шумно вырвало на землю.

– Ну, как? – услышал он незнакомый голос, говоривший по-немецки. – Полегчало?

Егор сел и потер глаза пальцами. Потом убрал руки от лица и взглянул на человека, сидевшего на корточках рядом с ним. Это был мощный парень лет тридцати, с воловьей шеей и широким, испещренным шрамами лицом. Одет он был в странное, затертое почти до дыр полупальто, похожее на ватник. На ремне у мужчины висела кобура, а из нее торчала рукоятка большого пистолета. Еще один пистолет был в руке верзилы и дуло его смотрело Егору в грудь.

– Кто ты такой? – спросил незнакомец.

– Я… – Егор замолчал и огляделся.

Он лежал на дне ямы, похожей на воронку, образовавшуюся от взрыва бомбы. Штаны его, сделанные из какого-то синтетического материала, были испачканы грязью. На рукаве такой же синтетической куртки он обнаружил пятна крови.

– Так кто ты такой? – повторил свой вопрос верзила.

– Я… – Егор посмотрел незнакомцу в глаза и договорил: – …Волчок.

Верзила помолчал, ожидая продолжения, но поскольку его не последовало, спросил удивленно:

– И все?

Егор напряг память. Перед глазами встало морщинистое, слегка одутловатое лицо Гитлера и его выпученные от ужаса глаза, обведенные тенями.

– Я его убил! – пробормотал вдруг Егор.

– Кого?

Волчок посмотрел парню в глаза и хрипло вымолвил:

– Гитлера!

Здоровяк усмехнулся:

– Да, брат, плохи твои дела.

– Что? – не понял Егор.

– Тебя контузило, – объяснил верзила. – Снаряд разорвался в шести метрах от тебя. Один из осколков расцарапал тебе затылок, но других ран на твоем теле нет. Ты помнишь хоть что-нибудь, кроме своего имени?

Егор сдвинул брови, несколько секунд размышлял, а потом медленно покачал головой и сказал:

– Кажется… нет.

Он поймал себя на том, что тоже говорит по-немецки. Видимо, теперь это было в порядке вещей.

– Такое бывает после контузий. Но ты не волнуйся. Главное, что черепуха цела. Через пару-тройку дней память к тебе вернется.