Антон Грановский - Имперский крест

– Да, наши деды сделали это, – сказал Егор.

– Это значит, история может быть подкорректирована. В любую сторону. Понимаешь, о чем я?

Егор прищурил холодные, недобрые глаза:

– Намекаете на то, что нацисты могут отправиться в прошлое следом за мной?

– Намекаю на то, что если Машина заработает, то они могут отправиться куда угодно. Ты представляешь, каких бед они могут натворить?

Егор на секунду задумался, а затем уверенно произнес:

– Значит, вы должны уничтожить Машину времени. Как только я отчалю в прошлое, обложите ее динамитом и взорвите.

– А если у тебя не получится? – усомнился профессор. – Ты рискуешь застрять в прошлом навсегда.

– Я готов пойти на этот риск.

– Но…

– И хватит разговоров. У меня голова кругом идет от всей это философии. Пора начать действовать.

Профессор несколько секунд пребывал в задумчивости, потом тряхнул головой и бодро проговорил:

– Да! Ты прав! Машина находится в охраняемом ангаре. Это недалеко. Чтобы пройти в ангар, необязательно даже выходить на улицу. Туда ведет специальный подземный туннель.

– Сколько человек охраняют Машину времени?

– Обычно около десятка, – с некоторым сомнением в голосе ответил Терехов. – Но я уверен, что сегодня их будет меньше.

– Из-за нападения повстанцев?

– Да.

– Какого поколения модификации эти бойцы?

– Первого, – сказал профессор. – На территории базы почти все охранники первого поколения.

Егор одобрительно кивнул.

– У вас есть какое-нибудь оружие? – уточнил он. – В спешке я позабыл прихватить с собой автомат или ружье.

Профессор покачал головой:

– Нет, оружия нет. Но у меня есть реактивы и растворы, из которых можно создать что-то вроде химических гранат.

– Как много времени это займет?

– Недолго. Если начну прямо сейчас.

– Тогда приступайте. Я буду на подхвате.

Профессор кивнул, залпом допил вино, поставил пустой фужер на стол, тяжело поднялся и двинулся к большому стеклянному шкафу, на полках которого стояли бутылочки с химическими препаратами и реактивами.

Пятнадцать минут спустя химические гранаты были готовы. Они представляли собой десять бутылок из особого стекла, заполненных гремучими смесями, которые сделал профессор Терехов.

Старик выглядел уставшим. Работая над гранатами, он то и дело прикладывался к бутылке, и к тому моменту, когда работа завершилась, был уже изрядно пьян.

– Проф, вы плохо выглядите, – сказал Егор, неодобрительно глядя на старика.

Тот провел перед лицом Волчка рукою, как бы скопом отметая все его обвинения, и снисходительно заявил:

– Поверь мне, юноша, я никогда не чувствовал себя лучше.

Он опять потянулся за бутылкой, но Волчок опередил его. Он схватил бутылку и швырнул ее в угол комнаты. Морщинистые пальцы Терехова ухватили воздух, а его по-стариковски мутноватые голубые глаза вспыхнули гневным огоньком.

– Какого черта ты делаешь, парень?! – воскликнул он сердито.

– От нас с вами зависит слишком многое, проф, – спокойно ответил ему Волчок. – Мы не можем облажаться.

Профессор нахмурился, но спорить не стал. Лишь сказал со вздохом:

– Черт с тобой. Напьюсь после того, как отправлю тебя в бункер. Хватай гранаты. И будь с ними поосторожнее. Тряхнешь слишком сильно – и тебе конец.

Егор, действуя с величайшей осторожностью, рассовал склянки по карманам. После чего посмотрел Терехову в глаза и сказал:

– У меня есть один вопрос, который не дает мне покоя.

– Попробуй задать его мне, – предложил профессор. – Быть может, я сумею на него ответить.

– Видите ли, проф, я, будучи человеком недалеким, не могу понять одного факта.

– Какого?

– Один из моих дедов погиб в апреле сорок пятого, на подступах к Берлину. А за год до этого, в сорок четвертом, будучи в отпуске, он зачал моего отца. Но если в вашей реальности война закончилась в сорок третьем году полной победой фашистов, то как мой дед сумел встретить мою бабку? А если он ее не встретил, то, значит, мой отец никогда не родился. А следовательно, я тоже никак не мог появиться на свет. Так почему же я все-таки существую в этой реальности?

Терехов наморщил лоб, а затем раздумчиво проговорил:

– Думаю, дело тут вот в чем. После того, как ты убил Гитлера, образовался целый пучок альтернативных реальностей. В одних из них фюрером стал не Геринг, а имперский министр внутренних дел Гиммлер. Фашисты не сумели создать ядерную бомбу и в итоге проиграли войну. (Может быть, даже раньше, чем в той истории, которую ты знаешь.) В других альтернативных реальностях они одержали победу и подчинили себе весь мир, однако потом что-то пошло не так, и они выпустили власть из рук.

Профессор перевел дух, затем продолжил, подергивая себя пальцами за крашеный ус:

– Машина времени перенесла тебя в наиболее близкую из возможных альтернативных реальностей. В ту реальность, где фашисты победили, но твой дед каким-то образом выжил и все-таки встретился с твоей бабушкой. Думаю, иначе и быть не могло, поскольку, с точки зрения квантовой физики, позиция наблюдателя чрезвычайно важна. Ты – наблюдатель.

– Попахивает солипсизмом, – заметил Егор.

– Ты прав, – согласился Терехов. – Но никто еще не сумел доказать, что солипсизм – чушь. Для тебя мир существует, пока ты жив и пока ты воспринимаешь его своими органами чувств. И мир этот погибнет в тот миг, когда твои органы чувств перестанут его воспринимать.

– Однако он останется даже после моей смерти, – возразил Егор.

Профессор улыбнулся:

– Мы не можем знать этого наверняка. Разум человека находится в ловушке его восприятия. И шагнуть за границы этого восприятия человек не в силах. Но есть и более простое объяснение, – смягчился профессор, видя замешательство Егора. – Многие связи, существующие в мире, на редкость прочны. Я не могу этого объяснить, однако это так.

– Быть может, все дело в значительности этих связей для мировой истории? – предположил Егор. – И как ты ни изменяй мир, но в нем все равно, при любом, даже самом диком раскладе, появятся Эйнштейн и Микеланджело?

– Может быть, и так, – согласился Терехов. – Быть может, основной смысл твоего существования, дружок, заключается в том, чтобы ты произвел на свет безвестного пока гения, который через тридцать лет облагодетельствует человечество, построив вечный двигатель.

Егор слегка смутился.

– В этом мире есть одна девушка… – сбивчиво проговорил он. – Она существовала и там, откуда я пришел. Думаете, у нее тоже есть великое предназначение?

– Если следовать нашей логике, то это вполне возможно. И как знать – быть может, ее предназначение совпадает с твоим. Но наша дискуссия затянулась.

Егор тряхнул головой, прогоняя несвоевременно нахлынувшие мысли, и сказал: