Андрей Щупов - Прыжок Ящера

— Эй, дружок! В чем дело?

Нащупав нечто чужеродное, я удивленно опустил голову. Сюрпризу все-таки суждено было состояться, и в чем дело можно было и не спрашивать. Дело заключалось в кольце. Теплое местечко на безымянном пальце оказалось занятым, и разглядел я это только сейчас. Она нервно стиснула кулачок, а я озадаченно поджал губы. Славный визит! Приплыть издалека на огонек — и оказаться третьим!..

Выпустив Сильву из объятий, я с любопытством осмотрелся. Все было правдой, присутствие в доме мужчины ощущалось вполне зримо. И не какого-нибудь заезже-приезжего, а стабильного, имеющего свои шлепки, выписывающего на адрес Сильвы экономические газеты и журналы. Завелась уже, наверное, и своя любимая кружка, — вот тут, под торшером, должно быть, и попивает кофеек новый хозяин дома. По вечерам листает периодику, разгадывает ребусы.

— Анекдот — наоборот, — пробормотал я. — Где же у нас муж? Неужели в шкафу?

— Ящер, только обещай мне! Ты его не тронешь! — Сильва испуганно ухватила меня за рукав.

— Господи, да что ты на меня так смотришь? Не зверюга же я в конце концов, — я порывисто притянул Сильву к себе. — Елки-зеленые! Как все-таки жаль!

Она сделала попытку вырваться, но я держал крепко.

— Ну же! Один-единственный! Последний и прощальный…

Наши губы слились, я закрыл глаза. С ней это тоже получалось по-особенному. Сильва принадлежала к категории чувственных женщин и млеть начинала от малейшей ласки. Вот и сейчас мне захотелось ощутить хоть в самой малой степени свою желанность. Всего-то секундный отклик! Все, за чем, собственно, и пришел.

Уже когда она стала задыхаться, я оторвал ее от себя. Глаза у нее сделались совершенно хмельными. В зрачках плясало доменное пламя, лепестки ноздрей трепетали. В таком состоянии с ней можно было вытворять что угодно, но это было бы уже свинством.

Нет! Все-таки права Надюха. Плохо, когда тебя любят за что-то. Истинная любовь — необъяснима, и я, видимо, таковой никогда не знал. Если Елена привлекла меня когда-то своими сногсшибающими формами, то Сильву я полюбил за голос. Такая вот ерундистика! Никогда раньше не понимал, чего ради иные особи западают на различного рода бардов, тем паче, что до Высоцкого большинству из них тянуться и тянуться, но когда на одной из презентаций, дьявольски скучной, кстати сказать, я разглядел вышедшую к роялю Сильву…

Точнее, все было не так. Как там она выходила, во что была одета, я не знал и не видел. До всех этих пустяков мне не было дела, пока она не стала петь. Именно тогда я и встрепенулся. И весь лощеный сброд, что бренчал бокалами и пустословил по углам, тоже поутих. Я даже не знаю, как это описать и объяснить. Одно дело — глазеть на солистов в телеящике, и совсем другое — слушать их вживую. Почему, верно, и предпочитают театральные произведения кинопродукции. Птенчиком вытянув шею, я двинулся на голос. Дамочка стояла возле рояля, делала ручкой обтекаемые движения, а я по-прежнему не видел ни лица ее, ни фигуры. Пение заслонило все. Буквально с первых строк я понял, что уеду с этой чертовой презентации только вместе с ней. Голос певицы обволакивал, укутывал нежным коконом. Не зная в сущности о ней ничего, я преисполнился уверенности, что увезу ее к себе домой. Так оно и произошло. Я не вился вокруг да около, — двинул буром и напролом. Уже через минуту нам удалось уединиться, и, не теряя времени даром, я выложил ей все, что думал о ее таланте. В ту минуту я был опьянен ею, и Сильва это безусловно видела. Вполне возможно, некие доброхоты успели шепнуть ей на ушко мои отправные данные, а может, и не шептали ничего, но, если не взаимность, то уж по крайней мере толику любопытства я в ней разжег. Укротить хищника — тоже задачка из заманчивых, и ресторацию она покинула, держа меня под руку. Роман у нас закрутился бурный и стремительный.

Самое смешное, что охладевал я к Сильве чрезвычайно быстро, но всякий раз назад возвращал ее голос. Что-то в этом таилось стародавнее, мистическое — все равно как от пения морских Сирен. Проключалась в голове музыка, начинал звенеть знакомый тембр, и, бросая дела, я вновь торопился к ней — к первоистоку своего неразрешимого любопытства. Может, и не выдумывал ничего бродяга Гомер про остров поющих див. Как было, так и описывал.

— Ладно, — я перевел дух. — Зови своего благоверного, тихо-мирно попьем чайку, и я слиняю.

Рука вновь непроизвольным движением обвила ее стан. Не удержавшись, я погладил ее по ягодицам. Все-таки в последний раз, а последнее — всегда сладко.

Через минуту из кладовой выбрался ее супруг. Очкастый худосочный студентик. Так по крайней мере выглядел этот недотепа с добрыми близорукими глазами. И видно было, что смущен он до крайности, совершенно не знает что сказать и как себя вести.

— Поздравляю! — я первый протянул руку. — Знал бы ты, какое сокровище у меня отбил. Впрочем, знаешь, конечно.

Сильва стояла рядом, краешком языка растерянно облизывала припухшие губы. Видно, боялась оставить нас одних.

— Чай, — напомнил я ей. — Пару кружечек и хорошо бы с мятой.

Когда она двинулась в сторону кухни, поймал ее за руку и протянул перстень.

— А это мой свадебный подарок. Примешь?

Она кивнула и, забрав перстенек, вышла. Глазами я вернулся к супругу-студенту.

— Ну-с? Как звать тебя, счастливчик?

— Иван, — робко представился очкарик.

— Значит, не перевелись на Руси еще Иваны? Отрадно… — Я присел на софу. Сильва шебуршилась на кухне, гремела посудой. Опасаться было нечего, и я шепотом поинтересовался: — Какие проблемы, Ваня? Давай начистоту! Жить-то есть на что?

— Да вроде есть, — он тоже перешел на шепот. — Только со сценой у нее никак не выходит, а у нас в институте…

— Ты работаешь в институте?

— Ну да, физика твердых тел. В общем ситуация не самая лучшая.

— Понимаю. Бабок с наперсток, мэрия чихает на вас в три дырочки, ни касаций, ни дотаций.

Побагровев, Иван кивнул.

— В общем близко к тому.

— Выходит, оба на мели… А зачем в чулан полез? Испугался, что ли?

— Я нет, это Сильва велела. Она в окно выглянула и сразу поняла, что это вы.

— Значит, семейным кораблем правит дама? — я хмыкнул. — А что? На нее это похоже…

Мы помолчали. На минуту каждый задумался о своем.

— Мда… Ну, а про меня она что-нибудь рассказывала?

Иван перестал мяться по стойке смирно-полусмирно, осторожно присел рядом.

— Послушайте, что было, то было. Важно другое. Мы любим друг друга, и я попросил бы… То есть, если это возможно, я настоятельно порекомендовал бы вам не вмешиваться в нашу жизнь. Это личное, поймите!

— Понимаю! Личное — оно всегда личное!

— Да, да! Каждый человек имеет право на собственную судьбу, на свободный выбор.

— Да разве ж я спорю, Иван? Конечно, имеет! — я шутливо погрозил ему пальцем. — А ты смельчак, Ваня! Хоть и в чулан от меня спрятался.