Андрей Щупов - Прыжок Ящера

— Замечательно! — Поэль обнял вздрогнувшего Сережу. Подмигнув мне искрящимся глазом, повел шаркающего ногами полковника к выходу.

— Ну же! Выше нос! Видите, как все просто. Поднатужились и объяснили. Уверяю вас, в суде будет еще проще.

Стоило им выйти из кабинета, как из своего угла тенью поднялся Кора. Ступал он мягко и бесшумно, но не как хищник, — скорее, как заботливый хозяин, опасающийся разбудить прикорнувшего гостя.

— Что, Павел Игнатьевич, думаете, бред собачий? Думаете, представление тут для вас разыгрываем?

— Ага, вроде того! — я ощерился.

Он приблизился на пару шагов, и на костистом лице вора я не без удивления разглядел чувство родительской озабоченности. Сын нашкодил и никак не хотел признаваться в содеянном. Упорствуя, он причинял родителю нешуточные страдания. В глазах Коры не было ни торжества, ни мстительного огня, — один только мягкий упрек.

— Вот и мне чудится, что не верите вы нам. А жаль. Очень и очень жаль… Невооруженным глазом видно: погибает человек! Ни за что, ни про что. Его спасти бы, пока не поздно, а он, дурашка, трепещет, отбивается.

— До чего ласково поете!

Кора покачал головой.

— Ну, конечно. Ни одному моему слову не верите.

— Вы правы, не верю.

— Тут-то вас и подводит старорежимное чутье. Потому как людям, Павел Игнатьевич, верить все-таки надо. Хотя бы иногда. — Кора трепетно прижал руку к груди. — Ручаюсь, все, что тут говорил мой коллега, — голая правда! Очнитесь, Павел Игнатьевич! Оглянитесь и задумайтесь! Сражения надо уметь проигрывать. Что поделаешь, не вышло у вас с переворотом, наша взяла, — зачем же упираться?

— Разве я упираюсь?

— А разве нет? Факт есть факт. Ситуация не в вашу пользу. Не вы, а мы сейчас у власти. И кукурузнику сумели дать по рукам, и возомнивших одернули. В общем пора бы вам примириться с новой правдой.

Я молчал.

— В самом деле, что вам эти переворотчики! Чай, не друзья и не родственники. При Хозяине, небось, на цыпочках ходили, мнения свое иметь боялись.

— А Берия имел?

— Имел и имеет. За то и решились его убрать. Поэль правильно сказал: на святое человек замахнулся — на власть зажравшихся. Но Бог — он все видит. Теперь-то начнем совместными усилиями вытягивать из болота Россию.

— Это, значит, с Берией в одной упряжке?

Кора со вздохом придвинул стул. Расположившись передо мной, закинул ногу на ногу. Только сейчас я его разглядел как следует. Одет он был в форменный китель, в бриджи и сверкающие хромовые сапоги. Покачивая сияющим носком, вкрадчиво заговорил:

— Ладно, Ящер, давай откровенно. Хочешь спросить меня с глазу на глаз, кто такой Берия и был ли он шкурой? Так я тебе отвечу. Честно, по-партийному. Да, был. Только не хуже и не продажнее других. Все танцевали под дудку усатого хормейстера, и он танцевал. В единстве была сила — потому и не откалывался. Однако заметь, голос он свой поднял, когда другие еще по старой привычке помалкивали. Первым сказал то, на что не отваживались коллеги. А перечислять грехи каждого чиновника — пустое занятие. Чистых среди правителей нет и не было. Такой уж у нас век выдался — насквозь шкурный. А каково время, таковы и правители, — бери хоть того же бесхребетного Николая, хоть нынешнего этого… В общем сам знаешь кого. А Лаврентий Павлович, к твоему сведению, и в живописи неплохо разбирался, и музыку любил слушать. Да не какую-нибудь попсу-мопсу, — настоящую классику. Согласись, для членов Политбюро — нетипично.

— Нетипично, согласен. Только что я должен делать? Слезы лить, умиляться?

— А почему нет? — Кора шевельнул бровью. — Слезы, как известно, очищают, а умиление сглаживает самые заскорузлые сердца. Но главное, ты должен осмыслить собственное бытие, публично подтвердить свой новый непростой выбор.

— Публично — это как? На суде, что ли?

— Неважно. Может статься, и на суде.

— Вместе со слюнтяем Сережей?

— А что? Ему это, кстати, непросто далось. Скрипучее попалось нутро, неподатливое. Возились с ним до седьмого пота. Однако, как видишь, результат налицо. Научились обламывать. Опыт — это все-таки опыт. Надо отдать должное, и Хасан ваш постарался, дал пару толковых советов.

— Хасан?

— А ты как думал! Дельных людей мы всегда готовы пригреть.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но в эту секунду распахнулась дверь, и в сопровождении Поэля в комнату вошли вооруженные автоматами бойцы. Круглые диски, массивные, крытые радиаторами стволы, — разумеется, я узнал знаменитые ППШ, хотя до сих пор видел их только в фильмах. Грубые все-таки были машинки! Как с такими войну выиграли? Или именно с таким оружием войны и выигрываются? Изящные-то Калашниковы шагают от поражения к поражению! Считай, на всех материках…

— Беседу придется отложить, — зевая, объявил Поэль. — Поздно, братцы, баиньки пора.

Кора недовольно качнул плечом.

— Пожалуй, я бы еще задержался. Сдается мне, через часок-другой мы с Павлом Игнатьевичем найдем общий язык.

— Найдете, успеете еще. Товарищ Булганин звонил. Лично. Дал распоряжение перевезти арестованного в гарнизон. Машина уже у подъезда.

— Ах, вот оно что. Тогда другое дело…

Крепкие руки стиснули меня справа и слева, стали отвязывать от стула.

— Одна просьба! — я дернулся.

Поэль с Корой враз участливо повернули головенки.

— Ну? Что за просьба?

— Хочу в глаза глянуть. Этой молодой стерве.

— Это которой же из двух? — Кора ласково улыбнулся. — Если вы о Наденьке, так с ней вы наверняка встретитесь. Она у нас на особом счету, не только агент, но по совместительству еще и следователь. Впрочем, и с Фимочкой можно организовать рандеву. Это как скажете.

В следующий миг меня грубо оторвали от стула, поволокли вон из квартиры — через обагренную кровью Гонтаря прихожую, вниз по лестничным маршам. От ударов о бетон гипс терся и рассыпался. Наружу показался желтый коготь. Конвойные этого, по счастью, не заметили. Скрипнула парадная дверь, в глаза ударили фары допотопного, крытого брезентом грузовичка.

— Куда светишь, гнида! Ничего ж не видно!..

Но тот, кому положено быть зрячим, видел все прекрасно. Первых выстрелов я не услышал, но почувствовал. С хрипом осел конвоир справа, второго шатнуло и следующим попаданием отбросило в сторону. В какую-то пару секунд я оказался свободным. Еще поворачивали головы чекисты, шагающие впереди, но время работало уже не на них. Футбольным свингом нога устремилась вперед, и коготь вошел под ребра оборачивающегося ко мне Поэля. Всхрапнув, он сделал попытку уцепить меня за ворот. Я проворно увернулся. Еще удар, и он кулем завалился на тротуар. Из темноты ударила слепая очередь, кто-то успел вскинуть ППШ. Но невидимые стрелки продолжали давить на гашетки. Снабженное глушителями оружие без устали сеяло горячий свинец, и багровые цветы смерти буйно прорастали справа и слева, пятная тела бойцов НКВД.