Егор Седов - Плацдарм. Билет в один конец

– Но ведь ты могла прийти на совет, предотвратить экспедицию, успокоить людей. И не сделала этого. Значит, ты виновата не меньше нашего.

– Ты так уверен? Пойми – я ни в коем случае не должна была этого делать. Даже если бы речь шла о гибели всех вас. Я не должна открываться… И потом – столкновение с птицами и оказалось вашим Испытанием.

– Да. Всё я понимаю. Люди есть люди, а боги есть боги. Трудновато вам, должно быть – с нами-то, грешными…

– Лучше не язви, а то я сама язвить начну.

– И что же теперь?

– Ничего. Люди понемногу успокоятся, придут в себя, забудут то, что натворили. Это я про лучших, которым вчера было очень и очень нехорошо. А прочие станут гордиться. Недолго, конечно. Пока в скалах не заведутся настоящие гады. А от них лес может и не спасти… Хотя…

– Что?

– Не все из вас таковы. Есть там один парнишка, которому сейчас здорово не по себе. Только вот принадлежит он к тому, что ты так не любишь. К стае…

– Прикажешь взять над ним шефство?

– Ничего не прикажу. Ты же знаешь – я вообще не умею приказывать, я только предлагаю. Приказывать может ваш Сигурд. И ты. И капитан. Кстати, по-моему, он тоже не из этих , хотя сам еще того не понимает. Нет, я не права, все-таки среди вас встречаются те, ради кого стоило все затевать. Ну что ж, у вас есть шанс.

– Какой?

– Выжить. Так-то, милый мой. Шанс выжить – вот о чем я веду речь. Не больше и не меньше. И зависит он от этого мальчишки, Ника.

– И что он должен сделать? Он вчера едва не погиб, я вообще пока не знаю, не случилось ли что-нибудь…

– …с его головой? Уверяю тебя – он поздоровее многих. А сделать… Во-первых, он должен навсегда распроститься с мечтой стать одним из стаи.

– Одним из бойцов Сигурдовой дружины?

– Вот именно. Он одинок, тяготится этим. Почему-то вы, люди, в юности всегда хотите принадлежать к какой-то стае. Это генетически такая слабость в вас заложена, что ли? Он еще не понимает, что ему уготовано быть одиноким и мучиться из-за этого незачем. Но я не о том. Мне кажется, он сможет спасти положение. Может быть, даже вернуть птиц.

– А ты? Ты сама могла бы это сделать? Ведь мы тебе зачем-то нужны?

– Вы? Нужны, конечно. Вопрос – какие вы. Те, которых я увидела вчера, – нет, не нужны. А вернуть стаю… Нет. Я не всесильна, хоть ты и называешь меня богиней. А вот он… Может, это и в его силах – кто знает.

– Но от меня-то что зависит? Поговорить с ним по душам, что ли?

– Ага, и после этого он замкнется в себе. Или натворит чего-нибудь. Нет уж, лучше даже и не пробуй. Это должно быть его решением – только его, и ничьим больше. А ты… Смотри, наблюдай. Это – самое мудрое.

– Скажи хоть, что нас может ждать в ближайшее время?

– Теперь, когда нет «фениксов»: опасность с воздуха. И опасность с земли. Озеро я надежно защищаю. А вот все остальное… Вы сами напросились, повторяю. Сами… И только один из вас мог бы вымолить прощение у «фениксов». Кстати, у них есть самоназвание – урунгхи. Да, вот что еще – порталы. Я не думаю, что удар был нанесен специально. Как это у вас говорится? Сработала автоматика. По крайней мере, я так полагаю. Если же я не права… Значит, большое столкновение с Плацдармом произойдет быстрее, чем я думала. И это будут не «фениксы», а кое-что пострашней.

– Кто же?

– Охрана Плацдарма – это в том случае, если они будут твердо уверены, что здесь появились чужие. Сейчас они вряд ли на это пойдут, но… «Си вис пасем – пара беллум», хочешь мира – готовься к войне, как сказано на вашем древнем языке. И еще – то, что зависит от тебя. Постарайся объяснить, что у Сиреневых Скал, которые вы так хорошо зачистили, никого из вас ничего хорошего не ждет. Если кто-то туда направится – пускай пеняет на себя. И запомни – Испытания вы пока не прошли.

Хмурый и притихший палаточный лагерь несколько оживился с возвращением отряда. Впрочем, радостное оживление продержалось очень недолго – до того времени, как всех облетело известие о гибели Сванхильд.

Сигурд был мрачен и неразговорчив. Казалось, его не обрадовало даже то, что вчера вечером, часа через два после того, как улетели птицы, в лагерь явились Архаэль и последние «опоздавшие» из дружины – притом явились целыми и невредимыми.

Ко времени возвращения отряда птицу уже сняли с копья и по предложению капитана похоронили далеко в лесу. («Кем бы или чем бы оно ни было, это отважный враг, достойный уважения. И потом – мальчишку эти птицы пощадили».) Пришлось снять и знамя дружины, для чего был разобран шатер, и его пока что не до конца поставили заново.

Ник встречать отряд вместе с остальными не вышел – сказал, что, мол, ему нездоровится. Никого это не удивило – после того, что произошло вчера, было бы странно ожидать другого.

О «разговоре» с птицей Ник не сообщил никому – ни тем, кто подбежал к нему, когда все закончилось, ни Георгию. Не до того вчера было, и потом… Он почему-то чувствовал, что не надо пока об этом говорить.

Юноша почти потерял сознание и не помнил, как ему помогли дойти до палатки. А объяснять, что ему стало плохо отнюдь не от страха – на это у Ника не было ни сил, ни желания.

Сигурд недобро нахмурился, увидев, что стало со знаменем. Потом велел постирать его – и после этого направился проведать Ника. Их разговор получился каким-то скомканным. Юноша огорчился, узнав о судьбе Сванхильд, но больше никаких эмоций не выказал. Только спокойно доложил, что все животные были благополучно эвакуированы в лес. А птицы… Они же не тронули его, в конце-то концов.

Сигурд решил списать все на шок, но вышел от Ника немного озадаченным. Увиденное ему не очень-то понравилось, и ярл принял решение, показавшееся ему в тот момент совершенно правильным.

Ольга и Игорь, едва спешившись, прямиком направились к палатке Георгия. Лагерь выглядел непривычно, и после вчерашнего нападения вернулись далеко не все. Конечно, кое-кто уже зашивал изодранные и разоренные палатки, но таких было немного. Большинство сворачивали свои стоянки, чтобы переселиться куда-нибудь подальше в лес. Ни одного из «случайников» в это утро на поляне так и появилось – они предпочли отсиживаться в лесу.

– Хреново! – кратко высказался Игорь.

Ольга поняла, что он имеет в виду не только ситуацию в лагере и гибель Сигурдовой воительницы, и молча согласилась с ним. Нет, вроде бы они всё сделали совершенно правильно, угроза, нависшая над поселением, была устранена. Вот только отчего-то так погано и тоскливо на душе. И рассказывать о том, что случилось в скалах, совершенно не хотелось.

Взгляд Георгия был столь же мрачным, как и у Сигурда. Кивком головы он пригласил всех заходить.

– Похоже, мы все совершили вчера большую глупость, – проговорил Георгий, выслушав короткий рассказ Игоря. – Как там у классика? «Это хуже, чем преступление, – это ошибка». Мне уже кое-что удалось узнать. Эти птицы держали в страхе всю здешнюю нечисть. Когда местные твари поймут, что им ничего больше не грозит, – вот тогда и начнется для нас веселая жизнь. Ладно, сейчас не о том речь. Пока еще – может быть, неделю, может, месяц, а то и полгода – мы можем жить спокойно. Но, полагаю, дозоры не следует снимать.