Василий Орехов - Железный доктор

Фонарик погас.

Володя закашлялся, потому что прямо в горло ему лилась вонючая обжигающая жидкость.

— Ожил, — удовлетворенно, хотя и с некоторым удивлением сказал знакомый голос.

Рождественский открыл глаза и увидел над собой лицо, которое тоже оказалось знакомым. Сердитые бесцветные глазки, мохнатые брови, беспрестанно шевелящиеся, словно отвратительные гусеницы.

Маленький сталкер Бандикут. Только его не хватало.

— Чё, узнал дядю? — осведомился Бандикут и противно захихикал. — Вот уж кого не думал ещё раз встретить в этом мире, так это тебя, доктор-врач.

Володя продолжал кашлять — уж больно едкой и противной оказалась гадость, которой пытался напоить его злобный коротышка. Жидкая пластмасса, не иначе. А он ведь глотка три, а то и четыре сделал…. Тьфу, дрянь какая!

Однако в голове слегка прояснилось, военврач сделал глубокий вдох и тут же подавился прохладным воздухом, сообразив, что забрало шлема открыто. Он нелепо зашарил и зашлёпал руками по лицу, пытаясь захлопнуть забрало, но тут же понял, что лежит вообще без шлема.

— Не гоношись, — деловито велел Бандикут, завинчивая крышку на зелёной пластмассовой фляге и пряча сосуд за спину. — Дыши легко и свободно, как на магаданском курорте. Уж от чего — от чего, а от воздуха на Зоне сдыхают в самую последнюю очередь, доктор-врач. Обычно до летательного исхода просто не доходит, гораздо раньше помирают от чего-нибудь другого.

— Летального, — машинально поправил Рождественский, приподнимаясь на локтях. Сесть у него с первого раза не вышло. — До летального исхода.

— Один хрен в результате погибший труп насмерть убитого покойника выходит. Хоть по-научному, хоть по-простому, по-сталкерски, — рассудительно заметил Бандикут. — А ты вообще куда пёрся-то, скажи на милость?

— К своим, — угрюмо буркнул Володя. Он всё же сумел сесть и обнаружил, что находится в довольно просторной пещёрке, освещаемой переносным фонарём. С низкого потолка свисали сухие корешки и какой-то серый мох — наверное, так изнутри выглядит барсучья или кроличья нора. Фонарь был древний, такие Рождественский видел только в кино. За выпуклым подкопчённым стеклом потрескивало и плясало синеватое пламя; кажется, там горел керосин или бензин, а то и вовсе какое-то масло.

Помимо фонаря в пещёрке имелись драные полосатые матрасы (на одном из которых военврач и сидел в данный момент), бесформенная куча железяк в углу и — чудо, чудо! — оставленная им под изуродованной сосной «репка с маком», она же роботизированный полевой медицинский комплекс РПМК, невинно пострадавшая в неравной схватке со сталтехом.

— Подобрал вашу бандуру, — с гордостью сообщил сталкер, перехватив Володин взгляд. — Полезная штука, чё. Пригодится в хозяйстве.

— Это армейское имущество! — возмутился Рождественский.

— Сам ты армейское имущество, доктор-врач, — неприятно усмехнувшись, сказал Бандикут. — Я за вами зря, что ли, по развалинам таскался? Под землю даже попёрся, жизнью рисковал, можно сказать. Так что трофей не обсуждается. Понял? Станина с шасси от метателя там осталась, вот её можешь забрать. Только на хрена она тебе? Ралли по Зоне устраивать? Да и куда тебе наверх-то, тебе к мамке надо. А поскольку мамки тут нету, то временно я за неё побуду.

Володя не нашёлся, что сказать на такую наглость. К тому же он чувствовал, что быстро пьянеет. Из желудка поднималось неприятное тепло, перед глазами всё плыло. А ведь если у него и в самом деле сотрясение мозга, то алкоголь ему никак нельзя!

— Чего ещё скажу, — продолжал тем временем Бандикут, доставая из-под матраса мятую консервную банку без каких-либо опознавательных знаков и откупоривая её ножом. Нож был Володин. — Дурак ты круглый, доктор-врач. Врубил свой маяк и прёшь как дядя Стёпа.

— Как… как кто?

— Дядя Стёпа. Был такой козырный мент в детских книжках, ты тогда небось не родился ещё. Сейчас вас таким книжкам не учат, говну всякому только… Дядя Стёпа Мент, короче, тоже ходил как долбня, издалека видная. Ты что, не соображаешь, что твой маяк — та ещё приманка для железяк? Я его сразу выковырял к бесу.

— Это же аварийный м-маяк… — заплетающимся языком пробормотал Рождественский.

— Сам ты м-маяк! — Бандикут постучал себя согнутым пальцем по низкому грязному лобику и облизал нож, после чего положил его на безопасном расстоянии от лейтенанта. — Думаешь, на базе в Колывани прямо щас всё бросят и полетят тебя искать? Ну да, верно, сигнал словят, запеленгуют… Может, даже вертолёт отправят. Но до тех пор тебя двести пятьдесят восемь железяк зафиксируют и разберут на запчасти. Эх, ты… Грудь в крестах, голова в кустах! — И сталкер звонко щёлкнул ногтем по красному крестику на бронескафандре военврача.

— Я не подумал…

— Я так и подумал, что ты не подумал. Жрать-то будешь? Могу поделиться. Знаешь, как амеба говорила? Бог велел делиться. И поэтому часто делилась пополам. — Бандикут заржал, потом подцепил грязными пальцами из вскрытой банки горсть печёночного паштета и протянул лейтенанту.

— Н-нет… — замотал головой Володя. — Я н-не хочу… — От запаха пищи, тем более поданной таким неаппетитным способом, его замутило.

— Как хочешь. — Бандикут был невозмутим. — Сам сожру. А может, ещё стаканчик примешь?

Володя замотал головой, едва сдержав рвотные позывы. Ещё не хватало облеваться перед этим ничтожеством, подумал он. И так ни во что не ставит, скотина…

— Ну и правильно. Бухальце, доктор-орёнврач, оно когда в меру, то полезно в любых количествах, а сверх меры — смерти подобно. — Сказав так, дрянной коротышка принялся алчно пожирать жирный паштет, напоминая какое-то небольшое грязное животное. Крысу? Хомяка?… — Ещё когда тебя сталтех прижал, я сразу сообразил: ты первый раз в прериях, — глубокомысленно поведал он.

— В каких пыр… прериях? — с трудом проговорил военврач, безуспешно борясь с подступающим опьянением.

— Ну, в пампасах. Обычно с гражданином подполковником посерьёзнее пацаны ходят, а тут ты — как из ясельной группы. Ходишь, маякуешь… Скажи спасибо, что я тебя вырубил.

— Так это… это вы были?!

— Нет, фея-крёстная! — огрызнулся Бандикут. — Я же говорю: за вами шёл, присматривал. Военные — они такие: после себя набросают разного, а если сами полягут, так вообще словно на ярмарку пришёл. Я вот с тобой вожусь, а надо бы пойти амуницию собрать…

— Чью… чью ам-муницию? — пролепетал Володя, уже заранее зная, что ответит сталкер.

— Да вашу, — доверительно сообщил коротышка. — По-моёму, никто живым не ушёл. Нашли куда сунуться — в самоё гнездо! Там давно уже весь железнодорожный музей с Сеятеля поселился. Наверху им тяжеловато было, у них с мелкими механизмами что-то вроде ссоры, так они в тоннели перебрались. А вы, как лохи, прямо в самую духовку. Гражданин подполковник-начальник, поди, тоже полёг в пылу сражения. А ведь хитрый был мужик, кручёный… Даже жалко его малость.