Василий Орехов - Железный доктор

Интересно, а кем они были до Катастрофы? Лейтенант знал, что вживлённые импланты у всех, кто находился вблизи или внутри нынешних пяти Зон, оплавились и фактически вросли в организм. А поскольку импланты в конце сороковых — начале пятидесятых ставили всем желающим подпольно и по государственным лицензиям, сталкеры могли оказаться кем угодно, от бывших сотрудников милиции или ФСБ до членов преступных группировок. Беда была в том, что Катастрофа всех уравняла: обладатели имплантов стали людьми, которые больше не могли покинуть Зону. Большинство погибло, а самые способные выжили и превратились в таких вот бордеров, бандикутов и карапетов… Нормальные ведь, наверное, люди были. Семьи имели, детишек… Карапет вон и вовсе — учёный с мировым именем. На конференции, поди, всякие ездил, симпозиумы научные. И не вовремя дома оказался. Да и эти, небось, какими-нибудь доцентами были. Хотя, может, и пришлые. С Большой земли в Пятизонье лезло полно всякой шушеры. Деньгами ведь пахнет, и немаленькими деньгами…

Нет, убегать сейчас не резон. В самом деле, заблудиться в подземных переходах и тоннелях — проще простого, лучше уж выбраться на поверхность вместе со сталкерами, а там уже разобраться, что к чему. Да и Бандикут, похоже, что-то знает о пропавших пассажирах. Может, кого-то удастся спасти?

Вернувшись, Володя обнаружил, что сталкеры не спят, шепчутся. С его появлением они замолчали, и Бандикут добродушно осведомился:

— Погадил? С облегченьицем… А у меня тут вопрос созрел, вон чего. И, кстати, ложись на матрас, не ходи как циркуль.

Военврач лёг на свободный матрас, поправил его под головой, потом свернул в валик вместо подушки. Спать в скафандре было не очень удобно, но не снимать же…

— Але! — нетерпеливо окликнул маленький сталкер.

— Что за вопрос?

— Вопрос такой: а если мы эту девку найдём уже дохлую? — спросил Бандикут. — Перепадёт нам чего от её папашки?

Володя поморщился от такого неприкрытого цинизма.

— Думаю, если найдём тело и доставим за Барьер, перепадёт.

— Ну да, ну да… Но ты учти, доктор-врач: чтобы никаких подстав. Если какая гадость с твоей стороны выйдет — подыхать буду, но пристрелю. Не успею я — Бордер поджарит, чё.

Лысый сталкер издал некий неопределённый сонный звук, очевидно, подтверждая слова Бандикута.

— И чтобы все наши условия, как скажем, выполнили. А то знаю я: сначала одно пообещают, потом — другое, а в результате вообще шлёпнут, чтобы не рассчитываться…

Володя вздохнул и решительно сел на матрасе.

— Слушайте, — сказал он, — вы что тут, совсем одичали? Только бабки на уме. Люди же пропали! Отдыхали, плыли себе по Обскому морю — и пропали. Может, их ваши железяки уже на органы разбирают! А может, и не железяки вовсе, а…

Лейтенант осёкся, а Бандикут сварливо проговорил:

— Ты продолжай, продолжай. Не железяки, а братья-сталкеры? Думаешь, обидимся? Не обидимся же, а, лысая пачка?

Бордер не отзывался — спал уже, что ли?

— Сталкеры — они всякие есть, — вещал между тем карлик. — И жить им тоже надо, и жрать, и оружие надо, и боеприпасы, и снаряга разная… А ты, доктор-врач, прежде чем нотации тут зачитывать, подумал бы: вас сюда послали туристов этих нелепых спасать? Да хренушки! Вас послали девку эту искать, потому что батя у неё — председатель Совета Федерации. Щёлкнет пальцами — все должны прыгать и ещё спрашивать, достаточно ли высоко прыгают. Что, скажешь, не так?

Рождественский сглотнул вставший в горле ком и промолчал. Чёртов коротышка был прав — разумеется, ЧП есть ЧП, и спасательную группу послали бы в любом случае, но основополагающей задачей всё равно были поиски Сухомлиной. Сразу же вспомнились слова подполковника Гончаренко в вертолёте: «Сами понимаете, задача у нас не из рядовых. В случае удачи — то есть если найдём девку — всем светят звёздочки и ордена. Даже если мёртвую найдём, и то, наверное, что-то светит…». Подполковник рассуждал примерно так же, как и Бандикут, а военсталкеры не возражали. И чем они лучше?

— Задумался или заснул, доктор-врач? — окликнул Бандикут. — Не, не заснул, сопишь неровно… Правда глаза колет? Небось пёрся сюда, представляя, как выносишь на руках запёр Барьер прекрасную пленницу, а к тебе бежит её благодарный папундель со звёздой Героя России в руках?

— Не представлял, — сказал Володя несчастным голосом и снова лёг.

На неровном потолке пещёрки, с которого свисали корешки, плясали блики от фонаря. Вот так, наверное, жили первобытные люди. Ну, почти так. А сейчас — двадцать первый век через зенит перевалил, а люди как жили неандертальцами, так и живут…

— Не представлял — и молодец, — одобрил Бандикут. — Значит, не совсем ты ещё сволочь, доктор-врач, хоть по башке меня, старенького старичка, стукнул, ограбил, да ещё и квартерку мою попортил. А мы с лысым упырём — самые настоящие сволочи, с пробами, с печатями. Потому и веди себя с нами соответственно. Это я по-доброму предупреждаю, доктор-врач. Выпил, пожрал, расслабился…

Лейтенант отвечать не стал: лежал и по-прежнему смотрел в потолок. Хлебнул немного витаминизированной водички, отметив, что осталось маловато и скоро придётся пить то, что пьют сталкеры. Сон не шёл, и Володя начал было считать белых тигров, но тут беспрестанно вертевшийся, похрюкивавший и пыхтевший Бандикут снова заговорил:

— А, ещё забыл важное. Ты вон чего… Нож-то мы тебе оставили, так что если вдруг решишь ночью нас… того, на Луну, значит, отправить, то крепко подумай сначала.

— Подумал, подумал уже, — сердито отозвался Володя. — Спи. Мешаешь.

— Ага, — согласился маленький сталкер и фальшиво спел противным голоском пещёрного тролля:

После этого Бандикут наконец заткнулся. Белые тигры исправно пробегали перед внутренним взором военврача, и где-то на сорок пятом — сорок шестом он стал проваливаться в сон. Сквозь дрему услыхал:

— Слушай, а ты как дверь-то выломал?

— В академии много спортом занимался. Гиревым… — лениво соврал лейтенант и мгновенно провалился в сон.

Он даже не подозревал, что в ближайшие несколько дней у него не будет больше возможности уснуть — разве что вечным сном.

Скелет сидел на поваленной бетонной опоре остановки общественного транспорта и смотрел на лейтенанта Рождественского, улыбаясь так залихватски, словно собирался вскочить и сплясать камаринского на потеху почтенной публике. Скелет был облачен в облезлый бронекостюм без шлема, с побелевшего черепа свисали остатки светлых волос. Рядом валялся древний, совершенно проржавевший «калашников».

Второй скелет лежал ничком у ног первого, вытянув руки вперёд. Он тоже был в броннике, армган какой-то неизвестной Рождественскому модели так и остался на костях запястья, а на второй руке ярко поблескивали золотые часы. Кажется, «ролекс».