Роман Глушков - Лёд и алмаз

Однако Свистунов не пожелал оставаться наедине с собственными мыслями. И как только мы с Чёрным Джорджем тоже уселись возле горелки и протянули озябшие пальцы к пламени, доктор сразу же огорошил меня неожиданным вопросом:

— Ну и как вам, Геннадий, очередное доказательство моей теории насчёт вашего феномена? Согласитесь: очень впечатляющий аргумент, не так ли?

— Боюсь, не понимаю, о чём ты, — признался я, всмотревшись в его болезненное, осунувшееся лицо. — Извини, но в последние пару часов мне было совершенно недосуг думать ни о моём, ни каком-либо ещё феномене.

— Да, конечно — недосуг, — вяло кивнул Тиберий, не отрывая замутнённый взор от огня. — Как, впрочем, и всем нам… Ладно, не буду ходить вокруг да около, а просто спрошу: как вёл себя ваш симбионт, когда мы падали на землю с огромной высоты? Он предпринял хоть какие-нибудь меры для вашего спасения?

— Если ты имеешь в виду те меры, на какие он пошёл, спасая меня от Трояна, то — нет, не предпринял, — ответил я после короткого раздумья. — Но если бы я тоже получил травму, симбионт оказал бы мне медицинскую помощь безо всяких шин и инъекторов. Такой перелом, как достался тебе, при моей регенерации тканей срастался бы меньше недели. А травмированной рукой я начал бы пользоваться уже через пару суток.

— Но ведь симбионт не мог знать, что мы переживём это падение, разве не так? — продолжил допрос Свистунов. — И разбейся мы в лепёшку, вряд ли он сумел бы вас потом воскресить.

— Кто этого аномального парня разберёт, — пожал я плечами. — Может, и сумел бы. А вот если бы Троян распылил меня на атомы, тогда мне точно никакое, даже самое чудодейственное воскрешение уже не светило бы.

— И за какой срок ваше тело превратилось бы из кровавого месива обратно в полноценный организм? Сколько суток или даже недель вы пролежали бы под снегом, будучи не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой?

— Хм… — Я замешкался. Вопрос, что называется, не в бровь, а в глаз. Мой паразит был отменным целителем, но согревать своего носителя в холода он не умел. Что прекрасно доказали мои керченские пробежки, в которых меня спасало от переохлаждения лишь энергичное, безостановочное движение. Так что в предложенной Тиберием гипотетической — а точнее, едва не воплотившейся наяву, — ситуации я превратился бы в ледяную глыбу задолго до того, как в моём организме срослись бы первые кости.

Не верилось, что мой алмазный защитник допустил оплошность. Но факты говорили сами за себя. Он не перехватил у меня управление моим телом, как тогда, в битве с Трояном. Хотя мог бы это сделать, чтобы, к примеру, за секунду до столкновения с землей приказать мне оттолкнуться от кузова и подпрыгнуть вверх изо всех сил. Такой прыжок гасил по отношению ко мне скорость падения и, теоретически, обезопасил бы меня при ударе от гибели и травм. Сам я, естественно, рассчитать такой высокоточный манёвр не сумел бы — куда там! Но для моего симбионта, способного тягаться на равных даже с Трояном, подобная арифметика была из разряда элементарной.

И тем не менее благодарить за моё сегодняшнее спасение приходилось Жорика, а не аномальное существо, которое неизменно выручало меня из передряг на протяжении последних пяти лет.

— Пытаетесь найти ответ, отчего вдруг сплоховал ваш верный телохранитель? — поинтересовался Тиберий, без труда угадав, о чём я сейчас думаю. — Не ломайте голову и не ищите ему оправданий. Всё равно не найдёте, потому что их не существует в принципе. Глупо обвинять собственную аллергию в том, что она не уберегла вас при падении с высоты. Ваша болезнь усиливается прямо пропорционально усилению аномального раздражителя. Но в прыжке из поднебесья без парашюта нет абсолютно ничего аномального… если, конечно, не брать в расчёт способ, каким нас занесло под облака. А раз нет аллергена, нет и аллергической реакции. Вот и вся разгадка. Или у вас имеется на сей счёт более логичная теория?

— Более логичная — нет. И вряд ли она осенит меня в ближайшее время, — ответил я, отходя от горелки и стряхивая с тента очередной слой насыпавшегося на него снега. — Пока что твоя альтернативная версия мне вполне импонирует. Хотя бы потому, что она не подразумевает разрезание моего тела на куски ради извлечёния оттуда этой заразы. Однако, пока у нас есть свободное время, хотелось бы прояснить один вопрос, о котором мы недоговорили в НГУ. Об Умнике и его искусственном Городище. В смысле, о проекте «Исгор». Ты, кажется, обмолвился, что когда-то был знаком с этим человеком и успел поработать под его руководством.

— Совершенно верно — успел. Как и многие в Центре, — не стал отпираться Зелёный Шприц. — Настоящее имя Умника — Талерман Давид Эдуардович. Его «Исгор» был довольно любопытной теорией, но размах, стоимость и риск при её реализации вынудили «Светоч» отказаться от этой затеи. Крах «Исгора» был бы фактически равносилен краху самого Центра. Наше командование сочло, что мы ещё не готовы потянуть проект такого масштаба, и приняло решение заморозить его на неопределённый срок. А поскольку мы — контора военная, никто не разрешил Талерману забрать его перспективные разработки и отправиться искать для себя частного инвестора. А уж Давид такого быстро нашёл бы, будьте уверены. Даже не выходя из-под купола Барьера. С тем же Орденом негласно сотрудничает несколько авторитетных и гораздо более финансово обеспеченных, чем «Светоч», научных организаций. Половина из них могла бы при поддержке Командора Хантера превратить для Давида Керченский остров в нужный ему исследовательский полигон.

— Но Талерман, уйдя от вас, предпочел почему-то не связываться с рыцарями Священного Узла, — заметил я, — а выбрал менее очевидный путь для претворения в жизнь своих наполеоновских планов.

— Менее очевидный для нас с вами, но не для него, — поправил меня Свистунов. — Могу предположить, что Давид просто-напросто не захотел угодить в рабство к Командору. Вряд ли тот сделал бы его своим равноправным деловым партнером. Скорее всего, закабалил бы, как обычного бродягу, вшив ему навечно какие-нибудь хитрые орденские импланты. Поэтому Талерман избрал другую стратегию — такую, которая не лишала бы его свободы и статуса полноценного хозяина «Исгора».

— И как это его вполне нормальное желание вяжется с его же странным намерением пригласить себе в союзники Трояна?

— Говорят, король скоргов восстал против Узла. Искусственное Городище, которое вознамерился отстроить в Крыму Давид, тоже являлось бы вызовом настоящим хозяевам Пятизонья. Революционной, по их меркам, конструкцией. Возможно, Троян и Талерман заключили договор, согласно которому первый активно помогал второму засаживать Керченский остров окультуренными автонами, а второй в обмен на это устраивал в неподконтрольном Узлу «Исгоре» свою повстанческую базу. Обитающие на ней, укрощённые Трояном биомехи заодно охраняли бы полигон Давида от вражеских посягательств. Не знаю, как вам, а мне подобное сотрудничество двух отщепенцев из враждующих лагерей людей и техноса кажется вполне реальным.