Школа негодяев

У каждой земли есть народ, подумал Сергеев, открывая дверь штабного дома, и пропуская Саманту вперед, и у нашей земли он тоже есть. Пришлый народ, странный народ, говорящий на разных языках, опасный, как австралийские каторжане – он кровь от крови, плоть от плоти этой исковерканной земли. Но нам надо время, чтобы почувствовать себя кем-то, а этого времени у нас может и не быть. Для мира – мы никто. Мы – заселившие место катастрофы нелюди. Банды. Людоеды. Первобытные человекообразные. Мы те, о ком рассказывают страшные сказки на пограничных территориях, и эти сказки во многом правдивы. Но каковы обстоятельства, таковы и люди. Не у всех хватает сил и воли сопротивляться окружающему кошмару. И все-таки – мы выживаем и меняемся. Лучшие из нас организуют вокруг себя лучших. Мы строим мир на руинах, потому что здесь его больше не из чего строить. И мы готовы умереть за этот мир. Не за идею, как пытались заставить умирать моё поколение, а за вполне конкретных людей, которых мы любим.

Он шагнул в комнату и едва не наскочил на мечущегося, словно на пожаре Мотла.

– Ты знаешь, кто наш снайпер? – спросил он, срываясь на крик. – Знаешь?

Сергеев покачал головой.

В комнате, помимо Умки, Левина, Вадима, Саманты и Мотла, никого не было.

– Что случилось, Матвей? – спросил Сергеев, не скрывая недоумения.

Подольский был настолько взвинчен, что не мог остановиться и мерил шагами комнату, словно сумасшедший землемер.

– Что случилось? Объясняю, помнишь, Лёва нам снайпера предложил? Прошу любить и жаловать – Ирина! Моя Ирина!

– Мотя, не надо! – сказала Ира, входя в комнату. – Зачем кричать? Здесь все солдаты…

– Ты! Не! Солдат! – закричал Мотл неожиданным басом и тут же сорвался в кашель. Брызнула кровь, рассыпаясь по скобленной набело столешнице мелкими темными каплями.

Подольский зажал рот ладонью, заперхал, сгибая спину, глаза его налились, кожа на голове пошла складками. Левин поднял на Сергеева глаза, и они были полны такой жалостью и сопереживанием, что Умку бросило в пот.

Ира охватила Матвея за плечи и помогла ему сесть. Саманта выскочила в коридор и тут же вернулась, уже с кружкой горячей воды и какими-то стираными тряпками в руках. Мотл полез за пазуху и достал небольшой пакет, но снова зашёлся в кашле, и Сергеев подхватил сверток. В нем были несколько ампул морфина, физраствор, шприцы, вата и пузырек спирта.

Сергеев растворил морфин, втянул в шприц несколько кубиков лекарства, перехватил ремнём чуть выше Матвеева локтя, прямо по свитеру, и попытался найти вену на исколотой руке Подольского. Вены не было. Тонкие голубые нитки прятались под изъязвленную кожу.

– Дай-ка я, – сказала Ирина мягко, забирая у него шприц. – Мне привычнее.

И действительно, через полсекунды в пластиковой тубе заклубилось облачко крови, Ира расслабила жгут и плавным движением поршня отправила раствор прямиком в вену. Матвей тяжело дышал. Левин курил, выдыхая дым в форточку. Саманта вытирала кровь с лица Матвея. Сергеев и Вадим просто ждали, когда все закончится.

– И как ты с этим лазаретом воевать собрался? – спросил Лев. – Ты да Вадим – все ваше войско? Не маловато будет?

– Что мне, Матвея к кровати привязывать? – отозвался Сергеев.

Подольский гневно сверкнул глазами, но получилось неубедительно.

– Ладно, – сказал Левин и грустно покачал головой. – Сделать тут ничего нельзя – мое дело как-то помочь. А там уже сам разберешься. К выезду вы готовы?

– Она не поедет… – просипел Матвей. – Миш-ш-ш-ш-ша, скажи ей…

– Вам нужен снайпер, – продолжил Лев Андреевич, не обращая внимания на шипение Мотла. – Ира, хоть и медсестра, но прошла снайперский курс одной из лучших. Третий результат в отряде, а ты же знаешь Данилыча – он зря выделять курсанта не будет.

Сергеев кивнул. Данилыч когда-то был в отряде у Равви, а уж потом полковник передал его Левину, учить молодежь, которой у Льва Андреевича было гораздо больше. Хороший снайпер в условиях городского боя, зачастую, стоил больше, чем пулеметный расчет.

– Не бери ее, Сергеев, – клокоча горлом, повторил Подольский. – Я тебя прошу.

Сергеев посмотрел на Ирину, встретился с ней взглядом и понял, что уговоры бесполезны. К тому же, снайпер действительно мог пригодиться.

– Выход через десять минут, – приказал Умка. – Мотл, я ей приказать не могу. Попробуй сам. Саманта, ты когда домой?

– Вас провожу и домой.

– Ну, значит, договорились, – выдохнул с сигаретным дымом Левин. – С Богом! Поторопитесь, скоро начнет темнеть, шастать по минному полю после заката я бы не рекомендовал и врагу.

– Вадим, расчехляй хувер…

Вадим, явно уставший от безделья, подхватил автомат и выскочил из дома.

Провожать их вышел Левин, а проводником оказался тот самый вьюноша, Алексей, с которым Вадим цапался по приезде. Парню подвели коня – не клячу, а красивого, мощного жеребца с широкой спиной (и где только Левин таких берет?), и он, несмотря на теплое обмундирование и делавший его грузным маскхалат, одним движением взлетел в седло.

Сетку с хувера уже сняли, мотор прогрелся и работал ровно.

– Бывай, – сказал Левин, приобнимая Сергеева за плечи. – Я понимаю, что ты не послушаешь, но все-таки… Шансов спасти пацана у тебя ноль целых хрен десятых… Ты хоть это понимаешь?

– Да.

– Если наши с тобой параноидальные предположения окажутся реальностью и там действительно база, на которой проводятся эксперименты, тебя размажут по бетону еще у входа. Это тоже понятно?

– Понятно, Лева, понятно.

– Так может, не буди лиха, Сергеев, пока оно тихо? Помнишь историю со стрельбой по повысительной? Долбанут в ответ так, что долго будем кровью харкать.

– А без этого не долбанут? – спросил Умка. – Ты же опытный вояка, Левин, ты же знаешь когда затишье? Затишье всегда только перед атакой. Да, я иду за Молчуном и выцарапаю его оттуда, даже если мне придется сравнять эту богадельню с землей. Но если мы правы, если мы с тобой не ошиблись в предположениях, то эта база на старой станции, один из ключевых элементов вражеского плана. Они готовятся очистить территории. Не знаю, зачем, но то, что очищать будут от нас – это точно. И есть у меня намерение им обедню попортить. Ты с грузом от Али-Бабы все понял? Если я не вернусь, все заботы лягут на тебя.

– Ты лучше вернись.

– Постараюсь. До свидания. Свидимся.

Саманта прижала Сергеева к груди сильно, но осторожно. И ничего не сказала. Все было сказано до того. Сергеев чувствовал себя последним подлецом по отношению к ней и ничего не мог с этим поделать.

Забираясь в люк, Сергеев оглянулся. Лев Андреевич и Саманта стояли рядом и уходить не спешили. Белый, еще недавно пушистый снег был истоптан и местами разглажен «юбкой» хуверкрафта. Накрытый для проформы маскировочной сетью кибуц дымил печками – натапливали на ночь, чтобы не подбрасывать дров, на сторожевых вышках нахохлившимися воробьями сидели часовые в дохах.