Школа негодяев

Еще через час они вышли на расчетную точку, и Сергеев с Мотлом долго искали просеку, обозначенную на старых картах. К радости и удивлению обоих, просека нашлась. Она слегка заросла на опушке, но дальше дело обстояло гораздо лучше – ходившие по ней в прошлом лесовозы накатали две колеи, которые и сейчас чувствовались под снегом, и стало ясно, что хувер сможет спокойно передвигаться по лесной дороге, рассчитанной на тягачи с широкими и длинными прицепами.

Катер завели в лес, но двигаться к цели сразу Сергеев не стал, объявил привал и дал спутникам отдохнуть. Вахту Умка разделил с Вадимом, справедливо полагая, что женщина и больной больше нуждаются в отдыхе. Около 4 часов утра хуверкрафт тронулся дальше и шел вперед до тех пор, пока Сергеев не дал команду глушить двигатели. Ехать дальше означало выдать себя шумом мотора, до цели путешествия оставалось немногим более километра.

Хуверкрафт замаскировали со всем возможным тщанием, а Умка с Ириной двинулись на разведку, оставив Вадима с Матвеем готовить снаряжение. С того момента, как Ира появилась в штабном доме у Левина, Сергеев едва перебросился с ней десятком слов. Не потому, что было не о чем – расстались они не врагами, и та жаркая, изнуряющая, проведенная вместе ночь, вовсе не была обидой или позором для кого-то из них. Ира пришла в палатку Умки за ребенком, которого хотели они с Матвеем, Сергеев поступил так, как на его месте поступил бы любой нормальный мужчина. Учитывая сложившиеся обстоятельства, послевкусие той ночи получилось несколько мелодраматичным, но Михаил к последовавшим потом событиям никакого отношения не имел. Но последние недели настолько сблизили его с Подольским, что Сергеев поймал себя на том, что начинает испытывать чувство вины. Хорошо, конечно, что никакой вины в действительности не было, но чем отличается фантомная боль от настоящей для того, у кого болит?

– Как ты? Приспособилась? – спросил Сергеев у напарницы, пока они шли по хрустящему утреннему снегу к опушке. Если бы не самодельные снегоступы, сплетенные в кибуце из прочного ивняка и полосок кожи, путники бы проваливались в снег до середины бедра, а так нужно было только привыкнуть правильно ставить ногу.

– Нормально, – откликнулась Ирина. – Доводилось ходить.

Она действительно ловко управлялась и со снегоступами, и с короткими опорными палками, похожими на лыжные. Замотанный белыми тряпками «Галил» висел у нее за спиной, плотно прихваченный к груди широким, белым же ремнем.

Утренний лес молчал. Кроме хрустящего под их шагами снега, Сергеев не мог расслышать ничего. Мир замкнулся среди желтых стволов старых сосен, белого снега и торчащих из-под него веток кустарника. Серый рассвет потихоньку растворялся в холодном зимнем свечении солнца. Справа, метрах в десяти, Умка заметил ложбину между сугробами и вскоре услышал тихое журчание – подо льдом пробивал себе дорогу лесной ручей. Чуть дальше, там, где хвойные деревья росли реже, уступая место густому лиственному подлеску, обнаружились широкие следы лосиных копыт и отпечатки волчьих лап. Стая шла по следу сохатого. Сергеев попробовал пальцем кромку отпечатка копыта, она была твердой, прихваченной за ночь морозом. Значит, зверье прошло здесь с вечера и, возможно, лосю уже пришлось несладко. Впрочем, лось не тот зверь, чтобы стать легкой добычей. Волков было много, никак не меньше десятка, и у них были все шансы на победу.

Лес закончился внезапно. Перед Сергеевым враз открылось неширокое снежное поле, утыкающееся в стены серого, ноздреватого бетона. Одним взглядом можно было охватить насыпь с ниткой старой железнодорожной колеи, несколько остовов сгоревших грузовиков, ржавые покосившиеся ворота с висящей криво створкой, в которые ныряла рельсовая ветка и даже разглядеть лежащие внутри ограды разбитые вагоны.

Они залегли, устроились в снегу поудобнее и принялись осматривать местность: Сергеев с помощью нового бинокля, Ирина через снайперский прицел, который она привычным движением защелкнула в креплении.

С виду, как и ожидалось, недостроенная станция выглядела покинутой, но Умка уже через несколько минут заметил и цепочку не присыпанных снегом следов, проходящих по-над стеной, и то, что рельсы были прикрыты не мощным снежным покровом, как и должно было быть за несколько недель настоящей зимы, а лишь слегка притрушены. Потом он заметил дрожащие столбики теплого воздуха, поднимающихся к стылому небу из разных мест на территории станции – кто-то, живущий внутри, топил печки.

– Видишь? – спросил он.

– Вижу, – отозвалась Ирина. – Заметил видеокамеры на стенах?

Сергеев видеокамеры пропустил, и потому, быстро подняв бинокль, принялся осматривать кромку ограды. Камеры были, причем неподвижные, установленные перекрест, так, чтобы слепых зон не было вообще, просто хорошо замаскированные, чтобы не бросаться в глаза. С такими камерами бороться трудно, под ними не проскочишь. Сергеев был готов побиться об заклад, что ночью эти устройства видели не хуже, чем днем, без включения дополнительного освещения. Можно было бы предположить наличие датчиков движения, сейсмодатчиков, и прочих штучек, но их эффективность вызывала сомнения – слишком много цепочек звериных следов рассекало снежные просторы.

Ничего ж себе, задачка, подумал Сергеев с оторопью, как же тут подобраться? Все просматривается, все простреливается, все прослушивается. Мышь, конечно, проскочит, а вот я для этого крупноват… Странно… И зачем они с этой стороны пользуются рельсовым путем? Тут же лес, в глубине лесопилка, прямая дорога проходит мимо них, вон стрелка на их ветку… Новая почти. А они, зачем-то, пользуют и этот аппендикс. Надо посмотреть…

Рельсы уходили вглубь леса. Здесь уже отчетливо было видно, что путь используется, пусть не очень часто, но, по крайней мере, несколько раз в неделю. Сергеев не знал когда в районе станции прошел последний сильный снегопад, но что-то двигалось по колее уже после него, и рельс был едва-едва припорошен мелким, похожим на изморозь, снежком. Умка смахнул снежинки перчаткой. Головка рельса блестела свежим металлом, а шейку, подкладку и костыли покрывала толстым налетом ржавчина. Шпалы оказались не бетонные, а старые, деревянные, черные от времени и креозота. Сергеев подал знак напарнице, легко перемахнул на другую сторону насыпи, и уже там отцепил ставшие помехой снегоступы.

Просека, в которую ныряла однопутка, была узкой, как раз по ширине товарного вагона, и сосны подступали к рельсам вплотную. Михаил приноровился бежать по наклонной поставив корпус под углом к склону – благо под снегом прощупывалась сухая прошлогодняя трава, плотно заплетшая земляную насыпь: снег осенью выпал «на сухую» и берцы не соскальзывали. Ирина передвигалась в нескольких метрах от Умки, ловко, хоть и не так бесшумно как он сам. Он не видел ее, но слышал негромкое дыхание и шаги с другой стороны пути.