Вадим Полищук - Республиканец-2

— Дожми их, Тьер, - вслух произнес Вольдемар, - я в тебя верю.

Около восьми вечера Дескин наткнулся интервью, где управляющий фондом "Помощи жертвам тоталитарных режимов" гордо заявлял, что именно их фонд первым пришел на помощь жителям Сагитториуса и скромно не отрицал, что основным донором фонда является "Астгартус майнинг компании". Дескин тут же связался с офисом компании и попросил возникшую на экране девушку соединить его с председателем совета директоров. Судя по реакции, Фабин находился на рабочем месте.

— Как Вас представить, - поинтересовалась девушка.

Вольдемар домыслил традиционную непристойность, но вслух произнес только.

— Вольдемар Дескин.

Помурыжили его недолго, всего минут десять.

— Здравствуйте, господин Фабин, - расплылся в радушной улыбке Вольдемар.

В ответ председатель пробурчал что-то невнятное, видимо, этому разговору не очень обрадовался.

— Как видите, я держу свое слово, - продолжал цвести Вольдемар, - теперь никому и в голову не придет обвинить Вас в финансировании "пиратской банды Дескина". Только что управляющий фондом рекламировал "Астгартус майнинг" как главного спонсора борьбы Сагитториуса за свою независмость.

— Короче, - прервал поток его красноречия Фабин, - чего Вы хотите?

— Да у нас тут долгов немного накопилось, миллионов на десять. Подкиньте чего-нибудь на бедность. Я думаю, за последние сутки фонд существенно пополнился.

— Даже не представляете на сколько, и деньги продолжают идти. Ваши долги будут оплачены, но впредь по данным вопросам обращайтесь к управляющему. Вы здорово подмочили мою репутацию в глазах коллег, и дальнейшее общение с Вами ее сушке не способствует.

Фабин отключился еще до того, как Вольдемар успел закончить фразу.

— Крайне признателен, господин председатель.

После чего он позволил себе беззвучно рассмеяться и снова прилип к экрану коммуникатора.

Ближе к полуночи Сенат разродился нотой в адрес астенойского правительства. Содержание документа появилось в новостях еще до того, как его физический носитель успел покинуть пределы сенатского здания. Любой, кто хотя бы бегло ознакомился с содержанием ноты, мог бы дать ей однозначную характеристику - ультиматум. Суть его сводилась к следующему: во избежание серьезных последствий, Астене предлагалось в кратчайший срок убраться из системы Каппа Сагитториуса. Срок, отведенный для ответа - двое стандартных суток с момента официального вручения. Конкретные последствия не назывались, но самому неискушенному в политике человеку было понятно, чем все это может закончиться. Так было даже страшнее и непонятнее, к тому же оставляло широкие возможности для маневра. Без внешней поддержки Астены, весовые категории противников были несопоставимы. А в том, что никто не поддержит астенойцев мало кто сомневался.

Вольдемар довольно потер руки, в формулировках чувствовалась рука Эскалеры, но вряд ли общая жесткость ноты была его заслугой. Если бы не внешние обстоятельства, то сенаторы, скорее всего, приняли абсолютно беззубый и ни к чему не обязывающий документ. Вот только собравшихся на площади перед Сенатом людей такая бумажка вряд ли удовлетворит. Накал страстей уже достиг критического значения, и вести свою игру стало очень опасно, оставалось только заигрывать.

Дескин внимательно изучил нужный ему пункт ноты, и начал ковать свой гешефт не отходя от коммуникатора. Связавшись со штабом флота, он попросил дежурного связать его с начальником штаба. Почему-то Вольдемар не сомневался, что в ночь с субботы на воскресенье все флотское командование сидит в своих кабинетах. Олвиц ответил почти сразу, по штабным меркам можно считать мгновенно.

— Добрый вечер, господин контр-адмирал.

— Скорее уже ночь. Что Вы хотели, господин Дескин.

— Я хотел бы обсудить шестой пункт, документа только что принятого уважаемыми сенаторами.

— Срок ультиматума еще не истек, - Олвиц предпочел назвать ноту по ее фактическому содержанию.

— Но Вы же понимаете, для того чтобы ответ был положительным, надо заранее надавить на оппонента... - начал развивать свои мысли Вольдемар.

— Короче, - прервал его Олвиц. - Чего Вы хотите?

— Счастья в жизни хочу, - съязвил Вольдемар, - любви большой и чистой.

— Прекратите ерничать, мы не в цирке. И поосторожнее с любовью, она может принимать разные формы, иногда довольно извращенные.

— Намек понял, - согласился Вольдемар. - Если любви мне от вас не добиться, то хотелось бы получить еще один сторожевой корабль, хотя бы четыре истребителя и два штурмовика в приличном состоянии, а главное малый десантный корабль с полным комплектом средств высадки. Ну и там по мелочи: ракеты, запасные части, топливо.

— А харя не треснет? - возмутился подобной наглостью начальник штаба. - Вы и так уже получили немало.

— Ну да. Списанный сторожевик, который сочли недостойным капремонта, полсотни ракет с истекающим сроком хранения и около сорока тонн уже не нужных вам запчастей. Остальное мы сами подобрали на свалке. Это Вы называете "немало"?

— Где Вы для них экипажи возьмете? - не сдавался Олвиц.

— Найдем, - отрезал Вольдемар, - это наша забота.

Действительно, количество желающих оказать содействие жертве и наказать преступника, превысило все мыслимые пределы. Найти среди них нужных специалистов вполне можно было, чем Рахман сейчас и занимался.

— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, но один я таких вопросов не решаю. До свидания.

— Десантный корабль - обязательно... - успел заявить Вольдемар до отключения канала связи.

К воскресному полудню на пересадочную станцию почти одновременно прибыли министр иностранных дел Сагитториуса со своим секретарем и две хорошие новости. Коалиция независимых официально отмежевалась от всего происходящего в системе Каппа Сагитториуса и заявила, что ни при каких обстоятельствах вмешиваться в происходящие там события не будет. Имперский МИД ограничился заявлением с осуждением действий астенойцев в отношении жителей планеты Сагитториус.

— Редкий случай, - прокомментировал заявление Рахман, - когда текст заявления совпадает с их эмоциями.

— Нет у них никаких эмоций, - не согласился Вольдемар. - Они говорят только то, что им выгодно или то, чего не могут не сказать. Это как раз второй случай.

— Ты думаешь, после этих кадров можно остаться спокойным?

— Можно. Ты не останешься, я не останусь, а они смогут. Не сомневайся.

— А что ты можешь сказать по поводу коалиции?

— Здесь все просто. Выбирайтесь из своего дерьма сами и не вздумайте нас в него тащить. На этот раз куча слишком велика, и никто астенойцев оттуда вытаскивать не будет, можно утонуть самому.