Руслан Мельников - Муранча

Илье показалось, что он начинает различать в муранчином стрекоте новые нотки. Что это? Траурная песнь над телом погибшей «королевы»?

Она продолжалась минуты две или три.

Потом стрекот стих…

Начинался Исход.

Зрелище, которое предстало перед Ильей, было впечатляющим и страшным. Через разбитое окно комбайна он видел, как муранча покидала метро.

Она уходила молча, не издавая больше ни звука. Шла со стороны Буденовской через всю Ворошиловскую, мимо мертвой матки и осиротевших куколок, словно отдавая своей «королеве» последние почести и прощаясь с неродившимися детьми.

Илья знал, куда направлялись насекомые-мутанты. Им предстояло пройти по красной ветке, через все захваченные станции. Театральная, Карла Маркса, Шолоховская, Сельмаш… На Орджоникидзевской, там, где муранча проникла в метро, она снова выйдет на поверхность. И…

И уйдет из города?

Во всяком случае, из метро она уходила. Зачем ей метро без матки? Зачем разоренное гнездо?

Илья наблюдал…

Муранча двигалась неровными колоннами. Одна особь за другой. Впритирку друг к другу. По этакой муравьиной дорожке. По муранчиной…

Сейчас муранча напоминала отступающих солдат разбитой армии.

На станции громоздились горы мертвых тел. И — не мертвых, еще шевелящихся. Кое-где под слоем трупов бились в предсмертных судорогах умирающие подземные твари. Но муранча не останавливалась даже для того, чтобы добить врага. В комбайн тоже не заглянула больше ни одна жвалистая морда. Только по железу скрежетали бесчисленные лапы, и сквозь луч фары-прожектора проходила фантасмагорическая вереница мутантов.

Тени уходящей армии плясали по стенам.

Потом муранча ушла.

И тени исчезли.

Илья выбрался из помятой кабины.

Фара заваленного набок комбайна еще светилась, хотя уже и не так ярко. Видимо, садились аккумуляторы. Интересно, насколько еще хватит заряда?

Прямо перед ним на путях громоздилась туша мертвой матки. Ее вытянутое тело, словно остановившийся поезд, терялось где-то в глубине полузатопленного «театрального» туннеля.

Удивительно, как только муранча во время своих миграций умудрялась перетаскивать такого монстра?! Впрочем, обычные муравьи тоже ведь поражают своим трудолюбием и заботой о матке. А в муранче явно есть муравьиные гены. Хотя и изрядно мутировавшие.

Воображение уже рисовало картину, которую собственными глазами Илья ни разу не видел. Десятки, может быть сотни насекомых, словно мини-вертолеты, облепляют матку со всех сторон и в едином слаженном порыве отрывают ее от земли. Перетаскивают, затем аккуратно опускают. Снова поднимают. И так рывок за рывком преодолевают многокилометровые маршруты. На смену уставшим приходят новые особи, а поскольку летающим тварям в рое нет числа, то двигаться муранчиная колония можно сколь угодно долго.

Да, так, наверное, все и происходит. Пока «королева» жива — ей воздают королевские почести, носят по воздуху, ищут убежище на зиму, кормят, чистят, ухаживают. А когда она умирает — носить на руках, вернее лапах, муранче становится некого и осиротевший Рой покидает место гибели своей матки, как проклятую территорию.

Что с ним будет дальше? Обречен ли он на смерть или на службу новой «королеве»? Илья этого не знал. Да не очень-то и хотел знать.

Под платформой, перед головой «королевы» (судя по огромному рту и выпуклым фасеточным сферам, похожим на глаза рядовых муранчиных особей, это была именно голова) в грязной, смешанной с кровью и слизью воде колыхалось месиво из разорванных останков монстров. В густой жиже что-то булькало, сверху плавали потроха, части тел, искрошенный хитин, ошметки куколок и обломки муранчиных крыльев. Сзади в полутьме угадывался обрушенный переход между красной и синей ветками и вынутые из него кучи земли. Судя по объему этой земли, работа здесь была проделана гигантская. Однако завершить ее муранча так и не успела.

В конце станции вверх, к гермоворотам, поднимались ступеньки неподвижного эскалатора. Илья направился туда.

Идти пришлось по трупам тварей. Потому что ступить больше было попросту некуда. Под ногами похрустывала мертвая подземная «живность», облепленная мертвой муранчой. Однако не все здесь умерло окончательно. Что-то еще шуршало, поскрипывало и шевелилось. То тут, то там среди неподвижных трупов угадывалось слабое движение. Такие места Илья обходил стороной.

Он поднялся к гермоворотам. «Ворошиловские» ворота были снабжены узкими смотровыми окошками, забранными настоящим бронестеклом. Отсюда можно было увидеть, что творится на поверхности.

Илья увидел…

Муранча была всюду. Центральная улица Ростова — Большая Садовая — шевелилась, как живая. И сама улица, и полуразрушенные дома, и ржавые автомобильные остовы.

Здание областной администрации и расположенное напротив него президентское полпредство кишели тварями, выползающими на наружные стены из чиновничьих кабинетов. Буйно разросшийся после Войны сквер на площади Советов был уничтожен подчистую. Муранча сожрала всю зелень, даже плотоядные и ядовитые растения. Теперь перед обладминистрацией одиноко высился лишь памятник красноармейцам, также облепленный огромными насекомыми.

Три фигуры на постаменте — боец рабоче-крестьянской армии с винтовкой, буденовец с шашкой и матрос с гранатой — были почти полностью скрыты от глаз. Из муранчиного кома торчали только обломок шашки и ствол винтовки.

А над городом плотной черной тучей висел Рой. Отдельных особей разглядеть было почти невозможно. Казалось, муранча материализуется прямо из воздуха. Все новые и новые группки покидали полуразрушенные дома-муравейники и поднимались с ростовских улиц вверх.

Опустела и Садовая. Муранча покинула администрацию и полпредство. Словно ветром ее смело с площади Советов и со старого осыпающегося памятника почти забытым событиям.

А потом…

Потом Рой двинулся прочь. Куда-то на юг. За Дон.

Колония покидала город.

Энтомолог Алексей Кириллович оказался прав: без матки не было смысла в устроенном мутантами урбанистическом муравейнике. «Королева» являлась ядром, объединявшим всю муранчиную семью, но даже после ее гибели муранча не распалась на отдельные стаи.

«В беде муранча тоже держится вместе», — подумал Илья.

Что ж, этому стоит у нее поучиться. И ему самому, и другим уцелевшим. Всей его новой семье под названием человечество. Если люди, конечно, хотят сохраниться как вид.

На душе стало необычайно спокойно. Такого спокойствия, умиротворения и ощущения правильности происходящего Илья не испытывал уже давно.

Он вспомнил о жене и сыне, и воспоминания эти вызвали не скорбь, а улыбку. Родные, милые лица стояли перед ним как наяву…