Потеряные

— Да и с собственным бизнесом изнутри нужно познакомиться, на личном опыте, так сказать… — ещё обаятельней заулыбался Джокер, и оба пришельца принялись теснить верещавшего Монитора в клетку, совершенно не реагируя на потуги амбалов загородить им дорогу. Только Куш мимоходом посоветовал им «в будущем не наниматься на работу к трупам» и амбалы, задумавшись, сделали вид, что они здесь не при чём. Монитор пятился, обещал все земные дары, и, в конце концов, просто упал на колени, протирая грязный пол щегольскими штанами и вереща от страха на всю платформу.

— Эй, что тут у вас? — прервал забаву властный голос.

— Командор… — прошелестело сразу в нескольких местах, и толпа быстро поредела.

К клетке подошёл хмурый невысокий седой мужчина, с военной выправкой и светлыми умными глазами. Маленький рост компенсировали мышцы, распиравшие щегольскую коричневую куртку с бахромой, которые делали его фигуру почти квадратной. Шляпа с широкими, лихо загнутыми полями, кожаные коричневые штаны и полусапожки на высоких каблуках сделали бы облик их обладателя комичным, если бы не пара пистолетов на поясе и решительный взгляд из-под густых бровей. Эффект усиливали четверо крепких ребят у него за спиной, одетых в разнокалиберную, но узнаваемую военную форму.

— Куш, Джокер, привет, — обменялся он тёплым дружеским рукопожатием со странной парочкой. — Что, опять несчастный случай? — Со смешком спросил подошедший, демонстративно стоя спиной к Монитору.

— Да, сейчас будет, — осклабил гнилые зубы Куш. — Нечаянно один хозяин гладиаторских боёв станет калекой, если выживет.

— Охромеет на правую ногу, — уточнил Джокер, смерив фигуру съёжившегося Монитора взглядом опытного гробовщика. — Ты же знаешь, я иногда предсказываю будущее.

Тут командор, наконец, оглянулся и его взгляд упал на притихшую окровавленную фигурку, бессильно поникшую на импровизированном ложе. Он присвистнул и сдвинул на затылок ковбойскую шляпу.

— Ты что, Монитор, охренел, что ли. — Возмущённо охнул невысокий, не очень заморачиваясь, чтобы придумать реакцию пооригинальней. — Тут одной ноги мало. Ребёнка? На гладиаторские бои? Девчонку? Ну ты и придурок!..

— Она мутант, правда, мутант, — блеял в конец запуганный хозяин, а Рыся вскинула огромные, наивные глаза, сделала бровки домиком и страдальчески-умоляюще взглянула на грозного командора. В метро дети быстро учатся.

А через поредевшую толпу, ловко разрезая её плечом, уже нёсся, видимо, давешний Зонтик, громко завывая: «Виу-виу-виу…», на манер машины скорой помощи, о которой многие на станции ещё сохранили достаточно отчётливые воспоминания. За «водителем», недовольно морщась, спешила худенькая маленькая женщина с профессиональным выражением на лице, казалось, говорящим: «Сейчас мы тут всех вылечим, если успеем». Но первые её слова были отнюдь не приветливыми. Ещё не добравшись до Рыси, но увидев троих друзей, она строго воскликнула:

— Опять! Вы же обещали, никаких несчастных случаев.

— Дык мы же не успели ещё, — как нашкодивший школьник оправдывался огромный Куш, как то сразу съёжившись и став меньше и моложе.

— Елена Николаевна, здравствуйте, на сей раз это не мы, — просиял одной из самых невинных улыбок Джокер. — Это вот этот урод, но он ещё целый… пока — последнюю фразу он произнёс без угрозы, как простую констатацию фактов, немного театральным жестом показывая в сторону Монитора, старавшегося быть как можно незаметнее. Елена Николаевна, за глаза прозванная Ампулой, только нахмурилась и открыла рот, чтобы ответить на это двусмысленное замечание, как её взгляд упал на скорчившуюся за спиной Джокера Рысю. Женщина ахнула.

— Вот скоты. Это кто так ребёнка? Вы что тут, совсем охренели? — Видно, это была местная национальная фраза. — Командор, а ты чего смотришь? Я понимаю, что они твои друзья, но не до такой же степени?

Понадобилось несколько минут, чтобы выяснить, что на сей раз двое друзей тут не причём; что они детей отродясь не трогали и подозрение в таком ужасном преступлении их жутко оскорбляет; что виноват во всём Монитор и ему за это нужно опять же оторвать ноги; что ребёнок практически целый, только очень грязный, измотанный и напуганный; и что её нужно отмыть, накормить, а потом отвести к Старику.

Дальнейшее Рысе запомнилось плохо. Девочка долго не могла поверить в своё избавление и была рада, что её ни о чём не спрашивали. Без Куша и Джокера она чувствовала себя неуверенно и всё время боялась, что Монитор опять придёт и предъявит на неё свои права. Елена Николаевна не была приветливой. Она, скорее, внушала измученной пленнице опасение и некоторую робость. Но дело своё врачиха знала. В большой больничной палатке Рысю приняла очень пожилая полная женщина, увела её за занавесочку, где Рысю раздели и ощупали с ног до головы опытные руки медсестры и зашедшей чуть позже Елены Николаевны. Когда выяснилось, что кроме многочисленных, но не опасных крысиных укусов, на девочке других ранений нет, её поставили в половинку большой гулкой бочки и хорошенько отмыли настоящей горячей водой с приятно пахнущим жидким мылом. Такого блаженства Рыся ещё не чувствовала. У них на станции любое топливо было в таком дефиците, что ни о какой горячей воде речь не шла. После этого девочку обильно перемазали какой-то едкой коричневой жидкостью, которая немилосердно щипалась, и завёрнули в дряхлую, но ещё вполне пригодную простынку и сверху в тёплое одеяло. Превратив Рысю в малоподвижный кокон, медсестра, ворча, что она не грузчиком нанималась, всё же перенесла увесистую девочку на мягкую лежанку, отгороженную от остальной палатки довольно чистой занавеской.

Перед пациенткой поставили глубокую тарелку с густой, дымящейся, сногсшибательно пахнущей похлебкой, которую Рыся, вытащив одну руку и выпутавшись из вездесущих мокрых волос, обжигаясь и почему-то давясь слезами, быстро съела. Особого внимания на неё не обращали. Только, пока девочка облизывала тарелку, за занавеской хмурая тётка в фартуке, которая принесла ей еду, спросила докторшу: «А платить кто будет?». Врачиха равнодушно ответила: «Всё заплачено, Джокер и Куш расстарались». И тёплая волна благодарности к незнакомым дядькам, спасшим её от страшной участи, снова вызвала слёзы, не дававшие нормально поесть. Девочка, наконец, судорожно вздохнула, вытерла мокрое лицо и отставила пустую миску. Лежанка была мягкой, одеяло тёплым, а нагретое, отмытое и накормленное тело настойчиво требовало отдыха. Рыся, не долго думая, свернулась калачиком, радуясь, что находится за занавеской и её никто не видит, и провалилась в крепкий сон, не заметив, как повариха принесла дымящуюся кружку с каким-то питьём. Тётка постояла немного рядом, покачала головой, скорбно поджав губы, подоткнула сползшее с ноги Рыси одеяло и тихо удалилась.