Острогин Макс - Мертвецы не танцуют

Я вспорол ящик по боку и достал бутылку. Совершенно заурядную с виду, со скучной бумажной наклейкой, с осургученной пробкой.

Хороший, пили стаканами. Смотрели на город, хорошо что я демонтировал стекло, и без того вся жизнь за стеклом пробежала, а сейчас воздух стал лучше, чище.

Марк рассказывал.

Про то, как мародеры напали на магазин чая, а хозяин спустил на них белых бультерьеров.

Как из кранов брызнула странная зеленая жижа с зубастыми черными червями, и он, Марк, на всякий случай наловил их в банку – чтобы сдать для анализов, но сдавать было уже некуда, потому что всем вдруг стало на все наплевать.

Про соседа, который совсем недавно купил себе новый мобиль, а три дня назад взял да и повесился. Его даже снимать никто не стал, так он и висит под потолком, приезжала служба дезинфекции, обрызгала каким-то раствором, а снимать не стала – хоронить все равно некому, а если снять, то крысы могут добраться, пусть лучше висит.

Про демонстрацию – тут ведь недавно демонстрация приключилась, человек пятьсот, наверное. Вышли со своими плакатами «Остановите Эксперимент!!!», и прочие тоже, похожие, демонстрация двинулась к центру, никто ее не разгонял, пришла, постояла, погремела ведрами и разбрелась.

Еще Марк рассказал про поезда – это смешнее всего. Как по утрам на вокзалы приходят поезда, набитые пассажирами под крыши – многие хотят спастись ЗДЕСЬ. А по вечерам другие поезда уходят, тоже переполненные – многие хотят спастись ОТСЮДА.

А ночью опять трясло, по стенам поползли широкие трещины, в некоторые легко помещался мизинец, все репродукции попадали со стены.

А еще он говорил, что надо уходить, валить, пока не поздно, скоро начнется, начнется, на такие вещи у него родовое чутье, а тот, кто не поторопится…

Марк выпускал в атмосферу задумчивые дымы и обновлял коньяк.

Я совсем не собирался торопиться. А Марк собирался. Поскольку полагал, что вот-вот город закроют, и выбраться будет нельзя, но у него есть один человек в порту, который за небольшую плату может помочь, кстати, ты в курсе, что деньги уже почти не в ходу?

Я не был в курсе. Марк расхохотался и продемонстрировал, как поступают умные люди в подобных случаях – выставил вперед нижнюю челюсть и раскрыл рот. Золотые зубы в два ряда, очень удобно – вырываешь и расплачиваешься.

Мы просидели до двух ночи, потом пошел дождь.

Я не собираюсь уезжать. Я родился в городе и всю жизнь провел в нем, мир за его пределами мне непонятен, он пугает меня, я остаюсь. Хочу посмотреть. Потому что старинный поэт сказал, что это счастье – наблюдать мир в его роковые минуты.

А кроме того, я должен закончить дело.

Четыре года назад, когда мы расстались с Галой, я придумал написать книгу. Безумная идея, книги уже давно никому не нужны, но я и не собирался сочинять ее для кого-то. Для себя. Один из моих предков, он был писателем. И я хотел стать. По-настоящему. Я даже придумал метод. Еда и бумага, карандаши, запас. И ничего лишнего. Я собирался закрыть дверь, сесть на балконе и глядеть на город. На улицу не выходить, работать и варить кашу. Я думал, что окна хватит. Для книги. Поэтому я готовился тщательно. Крупа, вода, витамины, специальные стеллажи вдоль стен.

Конечно, ничего не получилось. Нет, я извел несколько пачек бумаги, испортил много чернил и научился варить кашу в алюминиевой кружке, с минимумом воды и без огня. Но книги я не написал. Не знал, про что. Думал, что получится про себя, а про себя оказалось мало. А запасов осталось много, и перетаскивать все это на склад не хотелось. Теперь это пригодилось.

Я решил остаться. Не знаю почему. Не люблю путешествий.

Надо было поговорить с Галой.

На следующий день я отправился к ней. Мы не виделись почти год, Алекс, конечно, приезжал, почти каждый месяц, но… Хотелось увидеть. Их обоих.

Проснулся затемно, завтракать не стал, выпил кофе, дрянного, растворимого, от которого сильно ноют зубы и чернеет слюна. И хлеба, тоже дрянного, с цементной крошкой и цветом тоже цементным, с джемом из терновника и тростника, говорят, он сильно разросся на окраинах. Деньги взял на всякий случай, взял консервы и коньяк, спрятал все это в рюкзак – наступили те времена, когда рюкзак стал вещью незаменимой. Время рюкзака.

Лифт опять не работал, вниз я не люблю спускаться, внутри все трясется, для меня лучше вверх два раза, чем вниз один.

На всякий случай прихватил кий. Четыре года назад у меня был бильярд. Стол я выкинул, оставил набор киев, хороших, сделанных по индивидуальному заказу, разборных. В один я насыпал свинцовую дробь, другой заточил. Взял тот, что заточен.

Вышел из дома и спустился в метро. Там был ветер. Как всегда теплый, только сегодня в нем еще что-то плавало, мелкие серебряные блестки. Спустился вниз.

На платформе никого, стаканы, пластиковые и очень много, а людей почти и нет, только дохлые голуби. На улице дохлые роботы-стрекозы, внизу дохлые голуби, перья под ногами. Поезд почти пуст, людей нет, несколько вечно испуганных китайцев. Смотрят на меня настороженно, боятся, что донесу, не стану я доносить, не беспокойтесь, ребята. Кажется, в прошлом месяце были погромы. По городу на пожарных машинах носились красные бригады, ловили китайцев, вешали, стреляли, с мостов сбрасывали. Некоторые считают, что из-за китайцев все это и началось, они виноваты. Притащили заразу, да и вообще… В центре люди пропадать стали, особенно по ночам, это, похоже, правда. Некоторые считают, что это колдуны. Китайские колдуны в отместку за погромы вызвали подземных демонов. Бред.

Я улыбнулся китайцам, чтобы подбодрить. Зря китайцы вышли, испугавшись. Правильно, нас теперь надо бояться, мы теперь злые. И их тоже надо бояться, скорее всего, это правда, про бешенство.

Теперь в вагоне никого уже не осталось, поезд, раскачиваясь, летел по туннелям, резче, чем обычно, замирал на станциях, так что приходилось держаться покрепче за поручни, наверное, поезд вел ученик или вообще автомат. Не очень приятно, в последнее время в подземке участились аварии, и почти всегда со смертельными исходами. Прорывается вода, расходятся и вспучиваются рельсы, сквозь стены пробиваются корни древних деревьев, ну, и люди, они пропадают. Поэтому в одиночку в метро теперь мало кто спускается.

За окном мелькала динамическая реклама, нанесенные светящейся краской буквы проецировались на зеркальные стекла, предлагали приобретать акции лунных копей, в преддверии грядущего энергетического кризиса чрезвычайно выгодные. Забавно. Связь с лунной базой потеряна, и неизвестно, что там произошло, судя по данным телеметрии нечто страшное, луна потеряна, а участки на ее поверхности все еще предлагают купить.

Бред. Вспоминалось «Путешествие на край ночи». А затем и «Путешествие к сердцу тьмы», второе путешествие походило больше. Я продвигался к пригородам. Станции становились все одинаковей и безлюдней, на некоторых не горел свет, по другим гуляли собаки, на третьих капала вода. В вагон никто так и не подсел, только я и бутылка, каталась от стены к стене.