Александр Сухов - Тайные боги Земли

Весь мой внутренний настрой вполне соответствовал царящему на улице ясному солнечному дню. Ужасно хотелось развести руки и подобно древнегреческому Прометею осчастливить этот несовершенный мир чем-нибудь крайне полезным или, на худой конец, поделиться своей радостью с первым встречным. Но двигавшиеся навстречу мне и обгонявшие меня люди торопились по каким-то своим, по всей видимости, очень важным делам и не обращали на меня никакого внимания.

Неожиданно из толпы респектабельных горожан мой наметанный глаз вычленил неказистую женскую фигурку, облаченную в изрядно засаленную куртку, колготки и женские сапожки с основательно стоптанными каблуками. Ба!.. Да это ведь Жанна Дырк куда-то торопится. По крайне взволнованному состоянию дамы несложно было догадаться, что на ее вечно пьяную головенку нежданно-негаданно свалился целый ворох проблем. Дождавшись, когда Жанна со мной поравняется, я поймал ее за руку и развернул к себе лицом. М-да… лиловый желтушный на периферии бланш в пол-лица, припухшая верхняя губа, забинтованная кисть правой руки – всё свидетельствовало о том, что в данный момент у девушки не самый удачный период.

– Привет, невестушка! – улыбнулся я самой располагающей из моего богатого арсенала улыбок. – Куда чесать изволим?

– Чо, мужик? – непонимающе заморгала бомжиха.

– Куда, спрашиваю, торопишься, Жанна?

– А… Эта… Вьюну совсем невмоготу… помирает мужик, вот-вот даст дубу. – Вряд ли Жанна узнала меня в моем обновленном обличье, но со свойственной детям и маргиналам откровенностью поделилась со мной своими проблемами. – Ты того… дай на пузырь или лучше…

– Погодь суетиться, красавица! – я попросил пьянчужку заткнуть словесный фонтан. – Что с Вьюном? Неделю назад живее всех живых был, даже кулачками горазд махать.

– Позавчерась прищучили нас махтумовские, мол, деньги давайте. А где мы их возьмем? Лунь-то да Эбистос половчее оказались – слинять успели вовремя, а нас с Вьюном отметелили по полной программе, да еще пригрозили: если не заплатим этот… как его?… ну дань, и вовсе укокошат. Мне-то чо? Да ни чо. Я женщина привычная, а вот мужику крепко досталось – ажно на ногах стоять неспособный. Хрипит, кровью харкает. Принесла ему пожрать с помойки – нос воротит. Грит: «Выпить дай». В общем, выгребла последнее, а на Первомайской аптека как назло на учете, вот бегу на Заводскую, в общем… хоть настойка там на целый рупь дороже…

– Значит, азиаты и до вас добрались, – констатировал я и после краткого раздумья обратился к терпеливо переминающейся с ноги на ногу женщине: – Вот что, подруга, веди меня в ваш бомжатник. Я взгляну на пострадавшего, может быть, чем и помогу.

– А лекарство? – встревожено спросила Жанна. – Вьюну нужно, да и мне не помешает подлечиться. Вон как отделали чурки проклятые. – Женщина указала рукой на подбитый глаз и опухшую губу. – Хотели изнасиловать, да я не далась…

Насчет «хотели, да не далась» верилось с трудом – тоже мне мопассановская Пышка нашлась. Скорее не польстился никто на сомнительные Дыркины прелести.

– Не волнуйся, – беззаботно махнул рукой я, – водки по дороге купим, пузыря четыре – для дезинфекции понадобится или отбития запаха – уж больно ваш брат-алкаш невыносимо воняет.

– Четыре пузыря водяры?! – восхищенно воскликнула Жанна Дырк и одарила меня по-собачьи преданным взглядом своих нетрезвых глаз. Без всяких сомнений, сейчас он была готова последовать за мной и в огонь, и в воду.

– А теперь поактивнее шевели своими нижними конечностями.

– Чо? – переспросила Жанна.

– Ножками побыстрее топай, иначе твоему Вьюну наступит полный и бесповоротный кирдык.

Как оказалось, я зря считал Жанну Дырку бомжовкой. К моему несказанному удивлению, эта дама была самой настоящей домовладелицей. Избушка ее, хоть и небольшая, и неказистая, располагалась в непосредственной близости от делового центра Нелюбинска на крутом берегу широкой Оки. Даже удивительно, как при феноменальной хваткости современных чиновников даму до сих пор не выперли отсюда под каким-нибудь благовидным предлогом, а освободившееся место не продали за хорошие бабки кому-то из местных предпринимателей. Право слово, сверкающий зеркальными витринами супер-пупер маркет или, на худой конец, уютный кабачок здесь были бы более уместны, чем покосившаяся бревенчатая избенка.

Миновав висящую на одной петле распахнутую во всю ширь калитку, мы прошли вдоль основательно заросшего сорняками и малиной огорода к жилищу Жанны. Едва обшарпанная филенчатая дверь распахнулась, в нос шибануло так, что я едва на ногах устоял. По утрам в казарме перед подъемом личного состава пахнет значительно приятнее.

– Эко у вас тут и запашок! – я привередливо сморщил нос. – Ты, Жан, это… дверцу-то не закрывай.

– Дык изба выхолодится.

– Ничего, от свежего воздуха еще никто не умирал. Ну… давай же, веди к больному.

Изба была поделена деревянной перегородкой на две половины: жилую часть и кухню. Едва ли не четверть площади помещения занимала русская печь, к которой собственно и примыкали перегородки, разделявшие избу. Три небольших окна: два в жилой части и одно – на кухне были основательно загажены то ли мухами, то ли безалаберной хозяйкой и ее гостями. Да что там окна – во всем доме царил полнейший бардак. Выцветшие обои на стенах частично ободраны, частично изгвазданы, по всей видимости, отходами жизнедеятельности обитателей сего жилища. В углах и на потолке многолетняя паутина. Повсюду опустошенная тара: от бутылок из-под дешевого портвешка и пузырьков спиртовых настоек лекарственного назначения до пластиковых канистр из-под стеклоочистителя, а то и вовсе неведомой мне гадости. Окинув взглядом все это пестрящее этикетками разнообразие, я здорово подивился, до какой степени российская голь хитра на выдумку – вряд ли какому-нибудь иностранному алкашу пришло бы в голову лечить утренний тремор настойкой боярышника, жидкостью для полоскания рта или мебельной морилкой, а мы пьем и ничего, вон еще какие живчики (это я в адрес хозяйки).

В центре жилого помещения массивный стол и три стула вокруг него. На столе остатки трапезы: куски хлеба, сомнительного вида колбаса, сморщенные огурцы, подгнившие яблоки – всё с ближайшей помойки. В углу диван, с которого на нас из-под одеяла страдальчески взирает Вьюн, здорово исхудавший за истекшие со времени нашего последнего свидания дни и с основательно разбитой физиономией.

– Ну что, Жанночка, принесла? – жалобно спросил больной, но, увидев, что хозяйка пришла не одна, с опаской уставился на гостя. – А ты кто такой?

Я не успел и рта открыть, чтобы представиться, как прыткая Дырка успела доложить: