О'Санчес - Добудь восход на закате

— Я не еврей. И не негр. Да и по деньгам ростом не вышел... Пока еще...

— Если судить по манерам и обращению с деньгами — вы явный еврей. А по... манере обращения с окружающими — явный негр!

— Это оскорбление, Ян? Нас с Изольдой обидеть хочешь?

— Нет, что вы, это подхалимаж.

— Это он так перед вами подхалимничает; а вам, дорогой Ян, еще до негра шагать и шагать, и все в гору. И не негра, а черного, чтобы вы знали. Нигде в мире теперь не говорят негр. Еще чайку?

— Пожалуй... Нет, кофе. И я покурю, с вашего разрешения. Знаю, что потом фыркать будете, но ломы мне к себе идти, устал, ноги не ходят. Потерпите сигаретку-другую?

— Куда денешься, когда начальник просит... Да курите, конечно, господин Сигорд, мы-то с Яном не против. Все бы такие беды были как ваш табачный дым... Главное, чтобы не сигары, они такие вонючие. А как же трубка? Дома забыли?

— Ну ее к свиньям, эту трубку. То мне горько от нее, как от хины, то поташнивает, а в основном — не накуриваюсь.

— Понятно. Между прочим, я тоже не негритянка.

— Да-а? А кто-же ты?

— Я мулатка, почти квартеронка и вообще во мне есть дворянская кровь. Я, если хотите знать, по отцовской линии состою в очень дальнем родстве с господином Леоном Кутоном, нашим Президентом. Или по материнской... В общем, в моих жилах течет кровь французского дворянства, а вот вы...

— А по-моему, типичная негритянка, и бусы у тебя типично негритянские.

— Как раз наоборот: эти бусы куплены в бутике, если хотите знать, сейчас в Британии такие носить моднее всего. А вот вы, господин Сигорд, настоящий безродный космополит!

— Я безродный космополит?

— Именнно что вы! Я бы еще сказала кое-что на этот счет, да обижать неохота...

— Ну уж скажи, стерплю.

— Хорошо: и не просто безродный космополит, а винегретный, из винегретного района. Вот вам за негритянские бусы! — Сигорд засмеялся, довольный, что ему так легко удалось вскипятить обычно добродушную Изольду. Впрочем, и она, видя что Сигорд в настроении, хотя и устал, сердилась понарошку, чтобы поддержать беседу.

— Где же я винегретный, когда у меня предки известны — скандинавы из Европы. Я, может быть, род свой тяну от норвежских ярлов, викингов, которые и в хвост и в гриву чесали столбовое французское дворянство, вдоволь грабили еврейское ростовщическое купечество, да и ваших племенных вождей по голым задницам лупили с утра и до вечера.

— Гм... — осторожный Яблонски сначала убедился, что раздражения и злобы нет в спорящих сторонах, а потом уже вмешался в разговор:

— Что-то вы, Сигорд, на викинга не очень-то похожи...

— И на ярла тоже! А кто такие ярлы?

— Были такие. Ну, ладно, пусть я буду винегретный викинг, я не против. Куда можно выбросить...

— Давайте, я сама, заодно и кружки помою...

— Спасибо. Итак, подобьем итоги ушедшего дня, а заодно и недели — и по домам, до понедельника. Ян, пока Изольда по хозяйству, с тебя начнем...

— Мамочка, давай это будет не ваша забота!

— Как это не моя? Я не желаю смотреть телевизор и дрожать от страха, ожидать увидеть в сводке происшествий, что мой единственный сын попал в аварию и разбился! Как это — не моя??? Всю жизнь тебя растила, учила, лелеяла, надышаться не могла...

— Ма-моч-ка!

— Жила, жила, не думала, что теперь не моя забота...

— Погодите плакать, мама, я вас умоляю. Ведь всю жизнь я каждый день выходил на улицу и ездил в точно таком же транспорте по точно таким же улицам. И жив, как видите.

— Это ничего не значит, они учились, они водители, у них опыт. А ты такой неосторожный, рассеянный... Накапай, у меня руки дрожат... Шесть капель... Спасибо, ой, прилягу...

— Прилягте, мамочка, прилягте и отдохните. А обещаю вам, что буду предельно осторожен на дороге и уж не сомневайтесь, что ваш сын будет заботиться о себе гораздо лучше, чем любой, самый опытный и квалифицированный водитель. Только это я и имел в виду, когда говорил, что это не ваша забота. Вы ведь не собираетесь за руль, а, мамочка?

— Тебе бы только смеяться. И ведь я бы села за руль, если бы умела, и уж охранила бы тебя так, чтобы пылинка не упала! Помнишь, как хотела с тобой в армию идти?

— Помню, как же, до сих пор краснею. А права на вождение... Так в чем дело? Давайте, я вас на курсы возить буду, теперь там все ходы-выходы знаю, без проблем права получите? А?

— Горе ты мое луковое, все шутишь... А за домом кто смотреть будет? Обеды готовить, подметать, стирать? — Яблонски почувствовал, что наступил тот самый случай, когда можно во всем признаться, насчет его и Изольды, набрал воздуху в грудь, но все же струсил в последний миг и сказал:

— Домработницу найдем, деньги есть, слава богу.

— Не смей! Не смей хвалиться деньгами вслух и... упоминать всуе...

— Хорошо, мамочка, не буду. Все, побежал, дел много.

— Что-то у тебя в последнее время все вечера заняты. Вот что хочешь делай — не нравится мне этот Сигорд, он тебя нещадно эксплуатирует, нещадно. Каждый вечер, даже в субботу...

— Зато и платит. Спите, читайте, смотрите фильмы, я вернусь поздно. А в воскресенье поедем на острова, дышать свежим воздухом. Пока.

— Ой, пока... Закрой сам, Янечек, что-то опять устала... Старая стала совсем...

— Ох, и не знаю, как им об этом сказать...

— Да так и скажи, прямым текстом: у меня теперь другая жизнь, увольняюсь, выхожу замуж, счастливо оставаться.

— Но ведь жалко же.

— Что значит — жалко? Ты им кто — пожизненная нянька сопли вытирать?

— И не говори, что один, что другой... Только это меня и смущает — как они без меня обойдутся? Сигорд — ладно, перетопчется, это такой фрукт, что черта сырым съест ради своей дурацкой прибыли, а Яника со всех точек зрения жалко...

На кухне жарко, даже и форточка не помогает, а дверь не открыть — дочка спит, сбросит во сне одеяло — сквозняк тут как тут. Да и шум — не будешь же все время шепотом...

У Изольды в гостях ее лучшая подруга и советчица Юта, Лютеция, еще с начальной школы дружат. Лютеция пока бездетна, но зато, в отличие от Изольды, замужем, и в силу этого считается здесь, на кухонных посиделках, главным специалистом по семье и браку. Юта бела, худа и не очень красива, но слегка помешана на разговорах о сексе.

— Видать, все-таки, Яник твой, несмотря что на седьмом десятке — мужчина хоть куда, если ты о нем хлопочешь да переживаешь... Чем он так...

— Давай не будем, а? Это наши с ним подробности, интимные, не для третьих лиц. Тем более, что тебе раньше все уже рассказала, во всех деталях, ничего нового нет. Да, он меня устраивал до определенного времени, пока с Марсиком не познакомилась. К тому же не забывай: Янику вон сколько, а Марселло на два года меня старше — есть разница? Жить-то еще и завтра, и послезавтра.

— Конечно есть. Два-три года — идеальная разница: Сид мой тоже на три года меня старше.