В. Коростелев - Хозяин

– Я старый еврей, имевший несчастье пережить апокалипсис, – бормотал он сам с собой.

Ну, старый не старый, а за толстый зад подавальщицу успел ущипнуть, когда она приносила шашлык, отметил для себя Митя и спросил:

– Дядя Изя, а что такое еврей?

Старик, оторвав тупой взгляд от столешницы, внимательно посмотрел на Митяя и значительно сказал:

– Нация такая… Была.

– А, значит, не охотники?

– Не охотники, – как-то в сторону прошептал старик.

В это время открылась входная дверь, запустив пятерых новых посетителей и запах навоза и кожи, исходивший от вновь прибывших. Оглядев зал и не увидев свободных мест, пятерка возчиков решительно направилась к нашему столу. Здоровый жлоб, встав сзади Юры и нависая своей челюстью над его макушкой, пророкотал:

– Вали отсюда, жидовская рожа, и приятелей с собой захвати.

– Шо я слышу? Таки давно забытые звуки, – сказал дядя Изя, состроив умиленное лицо.

– Да я вообще хозяин здесь, что командуешь! – возмутился Толик.

– Хозяин – так дуй на кухню, обслуживай клиентов, – резонно возразил верзила, и тут пьяненький Юра, очевидно вообразив себя адвокатом, резко встал с лавки для произнесения речи в защиту своего клиента (откуда что берется?), попав при этом макушкой в незащищенный шнобель жлоба. Такие действия были восприняты как акт агрессии, и спустя доли секунды наш приятель, схваченный за шевелюру, полировал несвежий пол. Ну, тут и понеслось…

Митька, невысокого роста, но вполне крепкий парнишка, не имея возможности напрямую достать противника из-за разделяющей их столешницы, выдернул лавку из-под Толика и засветил в лоб увлекшемуся экзекуцией амбалу и, не останавливая поступательного движения скамьи, снес еще двоих его приятелей. Оставшиеся на ногах тоже даром времени не теряли. Рыжий детина, возчик, засветил в глаз поднимающемуся как раз из-под стола Толику, но тот хорошо держал удар и, схватив детину за грудки, резким рывком насадил его подбородок на свой лоб. С последним бойцом у Митьки неувязочка вышла, сказалась разница в весовых категориях, и оба мои приятеля оказались в горизонтальном положении. Но Изя тоже не дремал: пока боец шаркал ногой, пытаясь достать упавшего под стол Митьку, добрый дядюшка тихо лишал его наследства невесть откуда взявшейся дубинкой. Фактически все противники нашей компании теперь находились не в форме, и дядя Изя, подходя к каждому, закреплял достигнутый результат ударами дубинки. Возчики, сидевшие за другими столами, не вмешивались, они были трезвыми, и ссориться с любой противоборствующей стороной им было не с руки. Они только помогли вынести тела и наказали двум перепуганным подросткам, охранявшим возы пришельцев, следовать далее по маршруту, от греха подальше. Вскоре и остальные возчики уехали и полупьяная компания под предводительством дяди Изи решила отметить славную победу. Тут же появились две подавальщицы, которые, выполняя уже роль дам наших героев, скрашивали своим присутствием маленькое общество…

В честь успешного завершения дня Толик достал из погреба бочонок с особым, по его словам, коллекционным первачом, который он уже выдерживал энное количество лет, и вся компания дружно черпала его кружками прямо из бочонка. Все плясали, пели песни, потом Юра почему-то очутился сидящим на коленках у толстозадой Дульсинеи, и она, видимо принимая химика за свое дитя, укачивала его, как ребенка, исполняя соло колыбельную песню…

Юра проснулся от удушья, его тощую грудь придавливала чья-то мощная рука. Тяжелая женская ляжка горой возвышалась над хилыми чреслами химика. Ему нестерпимо захотелось во двор. Юра понял, что если не выберется, то журчать придется под себя, и отчаянно завозился, выбираясь из захвата.

– Милый, ты куда? – пробормотал сонный голос.

Юра, схватив лампу, выскочил в коридор и только там зажег ее. В свете разгорающегося фитиля ему открылась картина вселенского хаоса, царившая в трактире. Повсюду валялись черепки битой посуды, какая-то солома покрывала половину пространства пола. Рядом с лестницей на второй этаж, раскинувшись в вольной позе, возлежал Толик, крепко сжимавший в руке кружку. От него к бочке, стоявшей у стола, протянулась широкая полоса пролитого спиртного.

Юра нетвердой поступью стал спускаться по лестнице, и тут нога попала в какую-то склизкую дрянь, и он кубарем полетел вниз. Лампа при этом упала точьнехонько в ополовиненный бочонок с первачом.

Юра, удачно завершивший свой полет, увидел языки синего пламени, поднимающиеся из бочонка, и широкую реку огня, быстро ползущую к Толику…

– Горим, – тихо пискнул химик и попытался оттащить Толика от пламени. – Горим! – закричал он уже во всю силу своей глотки, вытаскивая бесчувственного трактирщика на свежий воздух. Пламя ярилось уже на лестнице, и Юра, обежав здание гостиницы, стал кричать, взывая ко всем живым, которые не замедлили посыпаться сверху.

Юра с облегчением увидел свою Дульсинею, Митьку и его подругу стоящими на подоконнике.

Друзья незамедлительно поспрыгивали с небольшой, в общем-то, высоты. Потом долго искали Изю, оказалось, старый ночью уполз в свою лавку, предоставив более молодому поколению разбираться с дамами.

Вот так красиво обрисовал события Юра.

– Ну а трактирщик? – спросил я.

– Трактирщику скормили версию его собственной вины, да они не первый раз горят, так что горевал только до опохмела, а потом жизнь опять показалась в радужном цвете, они же с Изей компаньоны, у них еще лавка осталась…

Я потянулся за котелком и долил себе чайку.

– Так, мужики, у меня новости тоже есть, разборки с Совхозом придется нам отложить, – и я рассказал о наших новых заботах.

– Интересная ситуация, – сказал Юра, задумчиво поглаживая расцарапанную щеку.

– Так эти лемминги двигаются с юго-запада? Но тогда первым разорению подвергнется Совхоз, и это событие может изменить наши планы, да, а вот дальше как они пойдут, какова ширина фронта движения? – бормотал он вроде для себя.

– Ладно, Юра, не заморачивайся, завтра с утра соберемся и поедем оборонять добро возможных союзников.

Ночью мне снилась Настя, девочка с Рябинового хутора, и так мне с ней было хорошо, что утром проснулся во влажных штанах. Да-а, надо решать эту проблему.

Ребятам даже позавидовал – съездили, разгрузились, хоть подавальщицы не бог весть какой товар, но все ж облегчение. Вот еще парадокс: лошадь имею, а почти все время вожу в поводу. Вот как сейчас: пробираемся по лесу, Ворон уже, кажется, привык и не спотыкается о каждую валежину, но все же обидно, хочется галопом по лугу или дороге, чтоб ветер в ушах и слезы из глаз от встречного воздуха. Наконец вышли из леса, и кони неторопливой рысью (я-то один, а ребята на Соловую вдвоем взгромоздились) попылили напрямки к Гадючьей балке.