Тимур Туров - Ядовитая кровь

– От бисов сын! – буркнул Чугайстр, без особой злобы, впрочем. – Полетел округу смотреть. Значит, скоро и мы к котлу пойдем.

Приблуда успел пистолет перезарядить, прежде чем Самохвал появился из балки и позвал обедать.

Костер уже загасили, козаки сидели вокруг казана, держали ложки в руках. Ждали, пока Чугайстр с Приблудой сядут в круг и Черепень разрешит есть.

Влад, садясь к котлу, заметил свеженасыпанную кучу земли, пару чужих коней в татарской сбруе и татарское же оружие, сложенное на кошме возле обложенного камнями родника: два сагайдака, два лука, два копья с пучками лошадиных волос у наконечника, два кожаных щита. Переметные сумки стояли возле оружия.

– С богом, – приказал Черепень, и ложки принялись работать, но не как попало, а по старшинству своих хозяев, по возрасту, по заслугам.

Дошла очередь до Приблуды. Густой кулеш из пшена с салом обжигал, и Приблуда часто задышал с открытым ртом, чтобы остудить.

– Что, гор я че? – участливо спросил Звыняйбатько.

– Гор я че, – кивнул Приблуда, зная, что последует за этим, но выполняя ритуал.

– Студи, дур а че! – разом выдохнули козаки и засмеялись.

Засмеялся и Приблуда.

– Тут кто-то был? – отсмеявшись, спросил он.

– Был, – ответил Волк. – Два татарина сторожили дорогу, да не усторожили себя.

– Дорогу? – удивился Приблуда. – Тут же нету дороги, степь одна. Шлях там, западнее.

– То общий шлях, все его знают, а тут... – Волк усмехнулся, облизал ложку и сунул ее за голенище, рядом с ножом. – Тут та дорога, что мы ее искали. И нашли. И значит это, что этой ночью...

– Волк! – Голос Черепня прозвучал резко, как свист атаманского канчука.

– Волк, – сказал Волк и усмехнулся недобро, по-звериному скаля зубы. – Я – волк. Я вас сюда привел. А он... Ты ему когда скажешь?

– Пасть закрой! – прикрикнул Черепень.

– А, ну вас! – махнул рукой Волк и вскочил на ноги. – Хочешь, Приблуда, я тебе саблю подарю? Хочешь? И татарского коня отдам, будет у тебя запасной. Выбирай!

Приблуда недоверчиво посмотрел на Волка, перевел взгляд на Черепня, на лица остальных козаков. Козаки хмурились, опускали глаза, только Чугайстр выдержал его взгляд, прищурившись.

– Болтать прекрати, – медленно, словно перекатывая тяжеленные камни, проговорил Черепень. – Поедим, потом – дело у нас еще. Дело.

Приблуда не сообразил сразу, что за дело, но потом, когда кулеш был съеден, котел вымыт и спрятан в мешок, увидел, что козаки вынесли из-за поворота балки татарина, связанного, с кляпом во рту и бросили на землю возле сизых углей кострища. В глазах пленника был дикий ужас. И только тогда сообразил Приблуда, что именно сейчас будет происходить, что будут делать его товарищи с плененным татарином.

Он слышал о таком. Только слышал, но даже рассказы зимними вечерами о допросах вызывали у него приступы тошноты. Он мог себе представить, как лишить жизни человека в бою. Пусть даже не человека, нехристя, но живого, дышащего, проткнуть копьем, прострелить пулей или полоснуть саблей.

Но вот так, связанного, испуганного медленно убивать, не обещая жизни, а лишь суля в качестве награды быструю смерть – от одной мысли об этом становилось тошно, живот сводило болью, и мир вокруг начинал покачиваться и меркнуть.

Сейчас это должно было случиться наяву.

– Чугайстр! – сказал Черепень.

Старый козак подошел к татарину, присел над ним. Остальные расступились.

– Здоров будь! – тихо-тихо, даже ласково сказал Чугайстр.

Татарин зажмурился.

Чугайстр медленно через голову стащил с себя рубашку, которая когда-то была белой. Поправил на шее ладанку, крестик и оберег.

– Вот, смотри, – все так же ласково проговорил Чугайстр. – Видишь? У меня ханская грамота есть. Посмотри, как красиво на мне бахчисарайские писари расписались. Читай!

Татарин зажмурился сильнее, будто так мог спрятаться от Чугайстра.

– А ты не закрывай глаза, паренек. Если ты на меня смотреть не хочешь, я тебе веки отрежу, чтобы тебе все видно было... – Лезвие кинжала коснулось щеки татарина возле самого глаза. – Как бог свят – отрежу.

Пленник открыл глаза.

Приблуда хотел встать и отойти подальше, чтобы не видеть этих глаз, не слышать голоса Чугайстра, но козаки, сидевшие по бокам от него, вроде как случайно оперлись руками о его плечи, удержали на месте.

– Я тебя не буду мучить, – ласково-ласково протянул Чугайстр, и от тягучести его голоса Приблуду замутило. – Я кляп выну, вопросы задам, а ты мне ответишь. И я тебе обещаю, Богом клянусь, что отпущу тебя быстро и без боли. Слышишь?

Татарин быстро кивнул.

– Веришь?

Снова быстрый кивок.

Чугайстр медленно вытащил тряпку изо рта пленного.

– Дать воды?

– Да, – еле слышно выдохнул татарин.

Чугайстр, не оборачиваясь, взял протянутую Задуйсвичкой сулею, вытащил пробку и поднес горлышко к разбитым губам пленника. Тонкая струйка воды только коснулась губ, как Чугайстр отдернул руку в сторону.

– Чуть не забыл, старый дурень, – покачал головой Чугайстр. – Ты еще и не сказал ничего. Не сказал... Ты скажи – далеко до крепости?

– Медленным ехать... – сказал татарин, облизнув губы. – Сейчас ехать – до захода солнца приехать.

– Медленно, говоришь... – Чугайстр оглянулся на Черепня. – А почему медленно?

– Ямы копали. Кони ноги ломать... В ямы падать, на колья... И огонь... Не видеть огонь. Вступить в невидимый огонь... сгореть...

– Невидимый, говоришь, огонь... Не врешь?

Чугайстр, словно забывшись, провел лезвием кинжала по лицу пленника. Выступила кровь.

– Не врешь! Не врешь! – закричал татарин. – Невидимый огонь. Пять мест с огнем вокруг крепости... и бродячий огонь...

– Если не врет – мы на место приехали. – Чугайстр вытер окровавленное лезвие об одежду пленника. – Водичку ты заслужил.

Татарин глотал воду жадно, со стоном. Чугайстр лил ее, не скупясь. Когда татарин стал захлебываться, Чугайстр сулею не убрал, лил воду на лицо, в глаза...

Пленник дернулся, пытаясь уклониться от струи.

– Не хочешь больше воды? – спросил Чугайстр.

Татарин закашлялся, брызги попали на лицо козака.

– Я его водой пою, а он мне в лицо плюет! – обиделся Чугайстр. – Нехристь неблагодарный.

Лезвие кинжала чиркнуло по лицу, теперь уже брызги крови полетели вокруг, ударяя по глине. Одна капля попала на руку Приблуды, и тот торопливо вытер руку об одежду.

– Сколько там ваших, в крепости? – спросил Чугайстр.

– Половина сотни. Пять десятков... – быстро, захлебываясь словами, проговорил татарин. – И Степной Орел.

– А пленных сколько?

– Десять, десять! – Голос татарина сорвался на визг. – Было двенадцать – двое вчера умерли. Вчера...

– Кто?

– Старик... Старик. И женщина.

– Какой старик?