Тимур Туров - Полукровка

Дома встретила мама.

– Ну, хоть ты наконец, – сказала с порога. – Дверь закрой, у меня руки жирные, я готовлю.

И убежала на кухню.

Володя закрыл дверь, снял куртку, ботинки. Помыл руки и прошел в кухню.

– А папы еще нет?

– Как видишь. Я уже волноваться начала. Тебя нет, папы нет. Оля звонила. Я думала, ты к ней поехал, а она говорит, что нет. Суп себе сам нальешь?

– Конечно.

Володя положил телефон на стол, еще раз глянув на дисплей, не пропустил ли что, и полез доставать тарелку. Стоило поднять крышку, как из кастрюли ударила волна ароматного пара. Мама никогда не варила большими кастрюлями на неделю, считая это неправильным. Папа, сколько помнил себя Володя, всегда работал, а мама всегда вела хозяйство. И она его действительно вела, а не просто сидела дома.

Наполнив до краев тарелку, Володя вернулся к столу. От горячего супа и домашнего уюта даже на душе стало немного теплее.

И тут же затрещал телефон. Володя вздрогнул. Дернулся было к мобильнику, но сообразил, что звонок противный, и это вовсе не тема убийцы крупного рогатого скота из оперы «Кармен».

– О, вот и он, – обрадовалась мама и побежала в комнату, к телефону.

Володя прислушался. Мама, ответив что-то, слушала теперь того, кто был на другом конце провода. Затем сказала что-то тихо и коротко и положила трубку.

Володя ждал. Она появилась в дверях помертвевшая, с бледным лицом.

– Папа? – спросил он.

Мама молча покачала головой.

– Кто звонил? – напряженно спросил Володя.

– Нет, – голос мамы прозвучал глухо, словно изнутри у нее вынули все, оставив гулкую пустоту. – Собирайся, поехали.

Следующие несколько часов жизни смазались и всплывали потом из памяти какими-то холодными мутноватыми обрывками.

Володя потом не мог вспомнить, как они выходили из дома. И как доехали до места, тоже не помнил. Из памяти являлись коридоры, двери, люди... Где-то надо было подождать, где-то что-то подписать.

Он навсегда запомнил блестящую, с грязными трещинами плитку и запах. Резкий, отвратительный, которым забивали другой. Володя вдыхал эту вонь, и кровь стыла от мысли: как же пахнет то, что пытались изгнать с ее помощью?

А еще было холодно. Пробирало до костей, трясло. Или это только казалось?

Выкатили каталку, отдернули край простыни. Второй раз в жизни и второй раз за сегодняшний день Володя наблюдал эту картину. Только лицо теперь было другое. Самое родное в этот момент.

Спросили.

Они подтвердили.

Под простыней лежал папа. Лицо у него было спокойным, и Володя подумал о том, что папа умер без мучений. Его не душили и шею ему не сворачивали. Он вообще выглядел так, будто просто заснул.

Володя потянулся к простыне, собираясь отдернуть ее дальше. Кто-то властно перехватил запястье, не грубо, но сильно отвел руку.

– Не надо этого, – отрубил голос.

И Володя принял это «не надо» как должное.

Над ухом зажужжали что-то про колото-резаные раны. Нудно и муторно, словно включили бормашину. Он не слушал. А вернее, не слышал. Только думал и смотрел на маму.

Мама не плакала. Она словно застыла. Как покойники в этом морге, как плитка на полу, блестящая, похожая на лед, с грязными трещинами и сколами. И Володя не плакал. Слез отчего-то не было. Даже тех скупых, что пролил по Петровичу.

Но почему она не позвонила? Почему не остановилась? Не дала возможности согласиться? Почему?

– Вам придется задержаться и ответить на несколько вопросов, – сообщил дядька в штатском тоном киношного мента из дурного сериала.

Володя не отреагировал.

– Конечно, – за двоих кивнула мама.

– Пройдемте.

Они пошли куда-то... плитка, двери, коридоры, мерцающий свет трескучих лампочек. Джинна не дала ему шанса. Какого дьявола?

Володя почувствовал, как пустоту внутри заполняет черная клубящаяся злоба. Словно в пустую бутылку сунули дымящуюся сигарету.

Он резко остановился и повернулся к маме:

– Мам, увидимся дома. Жди меня, никуда не уходи.

– Ты куда?

– На свежий воздух. Я приеду немного позже.

Следователь в штатском преградил дорогу:

– Молодой человек, вас это тоже касается.

– Мне нужно побыть одному.

– Я все понимаю, – дежурно заговорил тот, маскируя пониманием раздражение, – но нам необходимо...

Чернота внутри загустела до смолянистого состояния. Володя мог сейчас заморочить несчастного следователя или кем там был этот тип, мог вырубить его заклинанием, мог сделать все, что угодно.

– Прочь с дороги, – тихо, но отчетливо произнес он.

Сказано это было так, что следователь побледнел и попятился. Володя быстро зашагал по коридору в ту сторону, где находился выход. Внутри крепло понимание, что манипулировать окружающими можно и без всякой магии. Вся штука в том, что тебе действительно должен быть нужен результат.

Свежий воздух ударил в лицо морозной волной. Володя с удивлением понял, что ему давно уже не холодно, а если и трясет, то только от нервного напряжения. Злость пожирала изнутри, разъедая мысли и чувства.

Володя тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Клокочущая ярость неохотно собралась в комок, ужалась, готовая в любой момент взорваться и похоронить все вокруг. Жажда мести сложилась во что-то более-менее осязаемое, возник план действий.

Володя кивнул своим мыслям и побежал к метро.

Ехать пришлось недолго. Он даже не успел продумать детали, как уже вышел в город в центре, в двух шагах от знакомого заведения с вывеской «Метрополь клуб». На халдея у дверей бросил такой взгляд, что тот, кажется, растворился в воздухе. На сидевших у рамки охранников поглядел, как на пустое место.

– Сидите тихо, – бросил, показывая возникшую в руке иллюзию красной книжечки с тремя буквами на обложке.

Охранники завозились, причем это можно было понять по-разному. Не то насторожились, не то испугались, не то не поверили. Выяснять отношения с охраной Володя не собирался, потому пресек всякое продолжение.

– Понадобится содействие, позову, – рыкнул он. – Пока сидите здесь и никого не выпускаете.

И прежде чем кто-то из охраны решился что-то вякнуть, сбежал вниз по мраморным ступеням.

В зале все было по-прежнему. Темное пространство. Интимно подсвеченные столики. Блуждающие по залу возле сцены и по барной стойке разноцветные лучи. Богатые мужики и дорогие девочки. Обычная стряпня по необычайно завышенной цене и хриплый нетрезвый голос, выводящий в караоке «Владимирский централ».

Миновав еще одного вышибалу у входа, Володя направился к бару.

Тинека за стойкой не было. Его место занимал другой парень, лет на пять моложе и вроде бы человеческой крови. Зато на высоком барном стуле возле стойки сидел знакомый маг в вязаном свитере с высоким воротом и с досадой смотрел в рюмку.