Сергей Москвин - Предельная глубина

Записав данные исследуемого образца в лежащую перед ней разлинованную тетрадь, Зоя снова склонилась над микроскопом. Как говорится: семь раз отмерь – один раз отрежь. Нет, все точно. Она убрала предметное стекло и закрыла тетрадь. Больше делать было нечего. Эта проба была последней. Где же доктор Татаринов с новыми образцами? Зоя обернулась к открытой двери медицинской лаборатории и прислушалась, но звука шагов не услышала. Видимо, придется идти самой.

Зоя тяжело вздохнула. Она никогда не считала себя особо впечатлительной. К тому же во время учебы на биофаке и затем в аспирантуре ей приходилось препарировать лабораторных мышей и лягушек. Но когда она вошла в процедурный кабинет, где доктор Татаринов проводил вскрытие погибшего шамана, и увидела там лежащую на каталке безобразную оскаленную мумию, у нее буквально кровь застыла в жилах. Татаринов поспешно накрыл мумию простыней, но Зоя уже успела ее рассмотреть, да еще спросила, что это за отвратительное чудовище. Лучше бы не спрашивала. То, что она услышала, повергло ее в настоящий шок. Доктор ответил, что это извлеченные из воды останки Марины, после чего несколько минут приводил Зою в чувство, поскольку она тут же грохнулась в обморок. Когда она все-таки пришла в себя, он заботливо проводил ее до двери и сказал, что сам принесет в лабораторию образцы тканей, но, видимо, забыл про свое обещание или не успевает. Зоя поднялась со стула. Надо идти. Она взяла со стола штатив со стерилизованными пробирками и направилась в процедурный кабинет.

Еще в коридоре Зоя почувствовала, что в процедурной сильно накурено, а когда вошла внутрь, в нос ударил резкий запах горького дыма. Неужели Татаринов курит во время проведения вскрытия? Не может быть! Хотя чему удивляться, если накануне, когда Зоя в середине дня случайно встретила доктора, он был совершенно пьян. Правда, сегодня он был трезв, да и сигареты у него во рту Зоя не заметила. Татаринов стоял возле каталки с накрытой простыней мумией и, скрестив на груди руки, смотрел на лежащее на медицинском столе тело шамана.

– Анализы готовы, Александр Геннадьевич. Я за новыми образцами, – сфокусировав взгляд на Татаринове, чтобы не видеть трупы, сказала Зоя.

– А их не будет, – неожиданно ответил он и как-то странно посмотрел на нее. – Вы ничего не чувствуете?

– Запах табака.

Татаринов горько усмехнулся:

– Если бы. Взгляните.

Вот чего она больше всего не хотела, так это смотреть на обезображенные тела. Но, поборов отвращение, Зоя все-таки заставила себя подойти к лежащему на столе трупу. Витающий в кабинете запах гари сразу усилился. А потом, потом Зоя увидела, что дым поднимается прямо из распахнутой грудной клетки трупа и из его оскаленного рта. Она в ужасе попятилась назад и чуть не оступилась при этом. Хорошо, что Татаринов пришел на помощь: поддержал за руку и вывел из кабинета.

– Вы простите меня за это представление. Но иначе я просто не смог бы вам объяснить, – виновато произнес он.

Это уж точно! Зоя до сих пор не верила своим глазам.

– Он правда дымится?

– Самовозгорание. Уже третий случай.

– Третий?!

Татаринов неохотно кивнул.

– То же самое произошло с телами помощника вашего профессора и одного нашего погибшего солдата.

– Но как? Почему?

– Если бы я знал, – мрачно ответил Татаринов и неожиданно спросил: – Вы никогда не видели, как выглядит тело человека, в которого попала молния?

Зоя мотнула головой.

– А что, похоже?

– Не совсем. При ударе молнией сгорает и обугливается кожа, потому что разряд распространяется по поверхности тела, а эти тела выглядят так, будто молния поразила их изнутри. Глупость, конечно, но ничего другого мне просто не приходит в голову. Может быть, ваш профессор найдет научное объяснение этому феномену. Кстати, где он?

Последние слова Татаринова прозвучали с сарказмом, хотя Зоя не видела ни одного повода для иронии. Она пожала плечами:

– Не знаю. Может быть, пошел к Шелесту.

– Значит, и нас скоро вызовут, – усмехнулся Татаринов. – Вы пока идите в лабораторию, а мне тут кое-что еще надо закончить. И спасибо за помощь.

– Не за что. Мне это совсем не трудно, – ответила Зоя, но Татаринов уже скрылся в процедурном кабинете.

Вернувшись в лабораторию, Зоя первым делом бросилась к холодильнику, куда убрала пробирки с образцами исследованных тканей, и резко распахнула дверцу. Дыма не было. Она облегченно вздохнула. Но когда достала первую пробирку, поняла, что радовалась напрасно. На дне пробирки в спиртовом растворе лежал ссохшийся комочек непонятно чего, напоминающий потухший уголек. В такие же «угли» превратились образцы во всех остальных пробирках. А раствор крови свернулся и почернел, словно туда добавили хлопья сажи или каплю чернил.

Совершенно сбитая с толку, Зоя уставилась на пробирку с плавающими там черными хлопьями, когда в дверях лаборатории возник Петровский.

– Вы закончили, Зоя Дмитриевна?

– Константин Львович!

Зоя протянула профессору злополучную пробирку, но он не взял ее в руки.

– Я в курсе. Но вы хотя бы успели записать результаты анализов?

Зоя поспешно кивнула:

– Да, конечно.

– Дайте сюда.

Петровский требовательно протянул руку и буквально выхватил у нее заполненный журнал. Зоя давно уже не видела профессора таким нетерпеливым. Пока она расставляла на место пробирки с погубленными образцами, Петровский быстро просмотрел ее записи, что-то бормоча себе под нос. Зоя так и не поняла: доволен он результатами проведенных исследований или они его разочаровали. Даже когда он захлопнул тетрадь и объявил:

– Идемте. Нас уже ждут, – яснее не стало.

Из лаборатории они отправились в кабинет заведующего санчастью. Там уже собрались сам доктор Татаринов, Игорь и, конечно же, Шелест. Ничуть не стесняясь, он занял место за письменным столом хозяина кабинета, в то время как Татаринов вынужден был стоять у окна.

– Простите, мы немного задержались, – виновато пробормотал Петровский, входя в кабинет.

Зоя фыркнула. Перед кем он извиняется, перед надменным комитетским выскочкой! Шелест заметил ее реакцию – от его внимания ничего невозможно было скрыть, но промолчал. Как ни в чем не бывало он поднялся из-за стола и указал Петровскому на освободившийся стул.

– Присаживайтесь, профессор… Раз все в сборе, начнем. Все в курсе, по какому поводу мы здесь собрались, поэтому повторяться не буду. Сразу перейдем к делу. Кто хочет высказаться? Я слушаю.

Зоя демонстративно отвернулась. Он слушает! Шелест буквально упивался самодовольством. Жаль, что, кроме нее, этого никто не замечает.

– Позвольте мне? – обратился к нему Петровский, зашелестев страницами журнала наблюдений.