Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.)

— Не отвинтят. Мы еще полетаем.

— Хорошо бы! — рявкнул Боровский с вызовом.

По корабельному времени стояла глубокая ночь, когда тишину разорвали колокола громкого боя. «Тушканчик» вздрогнул: реактор выбросил энергию в накопители. И от этого толчка проснулись даже те, кого сигнал «к бою» едва-едва заставил разлепить глаза. Потому что круизер изготовился к стрельбе.

Ива влетела в боевую рубку второй, сразу после Фокса. Бомбардир уже сидел в кресле и одной рукой тянул на себя ремни, а другой нервными резкими движениями оглаживал контактную доску, выводя пушки на режим поиска.

— Что?! — крикнула Ива, прыгая на место, врубая одним движением всю ходовую автоматику и впиваясь глазами в монитор. — Где?!

— DN! — выплюнул Фокс. — NES! Бля! — теперь он уже терзал доску обеими руками. Корабль мелко завибрировал: главный калибр вышел на режим. С тихим шипением задраились люки в переборках.

— Боевая! — рявкнул в динамиках голос Рашена.

— NES! — отрапортовал Фокс. На боевом языке это значило «по enemy spotted». Брошенное им раньше DN было его личным изобретением и расшифровывалось как «I don't know».

— RM, — добавила Ива свое уставное «ready to move». Добавила с ленцой в голосе. До нее вдруг дошло, что пустует кресло старпома. Значит, Боровский вместе с Рашеном глядит на монитор контроля готовности и чешет в затылке, отмечая, кто опоздал.

— Это учебная, Майк, — сказала Ива. — Расслабься.

— Учебная тревога. Полная готовность две минуты тридцать одна секунда, — сообщил Рашен. — Всем отбой. Ну и что мне теперь с вами делать, астронавты?

— Быть такого не может! — выдохнул Фокс, невольно поднимая глаза к динамику. — Сколько-сколько времени?

— Все слышали? — спросил Рашен. — Две тридцать одна. Молодцы. До команды оставаться на местах. Сейчас мы вас обойдем и послушаем, какие вопросы. Ждите.

— Фф-фух! Ой… — Фокс поник в кресле и сжал руками виски. Ива откинулась на высокую спинку и принялась глубоко вдыхать и выдыхать, надеясь, что возбуждение рассосется само, не заставляя члены мелко трястись. «Тушканчик» несколько раз конвульсивно содрогнулся, будто у него тоже схватило голову.

— У «старика Пола» тоже отходняк, — заметил Фокс, доставая болеутолитель. — Хочешь таблеточку, Кенди?

— Нет, спасибо. А который час? — спросила Ива, отстегивая ремни. Спохватившись, она посмотрела на вмонтированный в манжет спецкостюма циферблат. — Ого, почти четыре уже… Слушай, Майк, как это может быть, а? Мы же рекорд флота на полминуты улучшили.

— На двадцать девять секунд, — невнятно уточнил Фокс с набитым ртом, тоже высвобождаясь из ремней. — Да, накликал Рашен проблему себе на голову. Нас ведь поощрять теперь придется. А ты помнишь, когда последняя учебная была?

— Не-а.

— Вот именно. А я тебе скажу: не было учебных тревог с самого конца последней кампании. Год уже. Потому что, как только все улеглось, Совет Директоров поставил вопрос о роспуске флота. А кому нужна учебная на корабле, который скоро по гайкам растащат?

— Ну и что? — спросила Ива, ослабляя застежки спецкостюма. Она была одета по полной форме, включая трехслойное белье. Сказались месяцы тренировок, когда все действия по тревоге доводились до полного автоматизма. В первый раз Ива надела спецкостюм в шестнадцать лет. А первую боевую награду получила в двадцать.

— Что-то я дерганый стал, — пожаловался Фокс. — Ты не заметила?

— Майк, ты был прекрасен, как всегда. Ты работаешь — это фантастика. У тебя настоящий талант.

Фокс довольно хрюкнул и потянул из кармана огрызок сигары.

— Э! — возмутилась Ива.

Фокс поглядел на зажатый в руке окурок и быстро его убрал обратно. Случаи курения на борту вообще не рассматривались дисциплинарным уставом ввиду их полного безумия.

— Виноват, — сказал Фокс. — Ты посоветовала расслабиться, вот я и расслабился.

— Сейчас Рашен придет, он тебе расслабится, — пообещала Ива.

— Салага, — бросил Фокс через плечо. — Курсант Кендалл, снять штаны, предъявить наличие трусов.

— У меня-то они как раз в наличии. А ты уже без смазки в костюм не влезаешь.

— Угу, — вздохнул Фокс. — Я так полагаю, это меня на нервной почве разнесло.

— А ты не переживай, — посоветовала Ива. — Поедем вниз, зайдем в кабак, выпьем, станцуем, найдешь себе девчонку по вкусу — снимет все твои нервы как рукой.

— Не хочу я вниз, — сказал Фокс упавшим голосом. — Не хочу, и все тут. Мы же опять в город не выйдем, проторчим на базе весь срок.

— А на базе что, гульнуть негде?

— Меня раздражает эта толпа у ворот. Я все время помню о том, что она есть, понимаешь, Кенди? А кто в толпе, а? Простые люди. Нормальные люди. Добрые в принципе люди. Не злые. Стоят и держат плакаты: «Валите, убийцы, в свой космос!» Отсюда их тоже можно разглядеть, если настроить оптику. Хотя не буду я вниз смотреть, больно надо…

Фокс не успел закончить свою пространную жалобу, потому что люк ушел в стену, и в боевой рубке появился Рашен с мобильным терминалом под мышкой. Астронавты вскочили.

— Вольно, вольно, — разрешил адмирал. — Значит так. Майкл, ты был на месте в две одиннадцать, а ты, Иветта, в две восемнадцать. Блестящий результат. Вопросы, жалобы, предложения?

— Никак нет! — хором отозвались Фокс и Ива.

— Я не стану вас благодарить от лица командования, дамы и господа, — сказал Рашен, — поскольку командованию на ваши успехи наплевать. А вот от себя лично… Будем внизу — бутылку поставлю. Все, глушите технику — и по койкам. Лишний час сегодня можете валяться. И спасибо еще раз за службу. Молодцы.

— А кто первый успел? — спросил Фокс.

Адмирал уже повернулся к выходу из рубки.

— Лучший результат у техников, — бросил он через плечо.

— Ни фига себе! — изумился Фокс. — Им дальше всех бежать!

— Вот именно, — кивнул Рашен и вышел.

— У Энди тоже к работе талант, — сказал Фокс. — Как и у меня.

— А у меня? — притворно обиделась Ива.

— А у тебя глаза очень красивые и попка аппетитная, — утешил ее бомбардир.

— Жопа ты, Майк, — усмехнулась Ива, отрубая питание ходовой части. — Шовинист. Не веришь, что женщина может чего-то в жизни добиться, занять достойное место…»

— Место женщины — в сердце мужчины, — сказал Фокс, доставая свой окурок. — А если женщина такая дрянь, что ее никто не любит, вот тогда она начинает кричать о половой дискриминации.

— А если женщина сама никого не любит? — спросила Ива, потягиваясь.

— Значит, время ее не пришло, — объяснил Фокс с такой серьезностью, что Ива расхохоталась.

— Пошли… философ, — сказала она и шагнула через порог. Фокс воткнул окурок в угол рта и последовал за ней.

По рабочей зоне сновал оживленный народ. Легко было заметить, что впервые за очень большой срок астронавты почувствовали себя комфортно. Глаза у всех горели, люди бурно жестикулировали и говорили куда громче, чем было нужно. Ива и Фокс отвечали на приветствия, довольно раскланивались, и их тоже постепенно охватило радостное возбуждение.