Роман Глушков - Стальная петля

Они подступили к станции тремя группами, по десять бойцов каждая; судя по всему, этот рейд рыцари проводили в том же составе, что и вчерашний. Два отряда двигались друг за другом, соблюдая дистанцию, вдоль береговой кромки, а один – прикрывающий – параллельно им, держась сотней шагов западнее. Жорик со скованными за спиной руками находился в головной команде. Разглядеть его лицо не удавалось – мы с драконом засели слишком высоко и далеко. Но, судя по согбенной фигуре, понурой голове и прихрамывающей походке, ночка у Дюймового выдалась бессонная. Вчера, когда его уводили от церкви, он выглядел на фотографиях Марги значительно бодрее и не таким забитым.

В отличие от дважды порадовавшего меня своей предсказуемостью брата Глеба, Ипат повышать мне настроение наотрез отказался. Он не издох вчера у Коваши, как его невезучие напарники. И теперь, живой и на вид вполне здоровый, тоже следовал к станции, шагая одесную приора по прибрежному песку.

Ладно, одержимый ублюдок, позже свидимся и окончательно выясним, кто ты на самом деле: бессмертный герой или просто не в меру скользкий мешок с дерьмом. Не до мести мне сейчас, а жаль. Вдобавок ты мне еще должен спасибо сказать. За то, что сегодня я отвел от тебя гнев обиженного тобой дракона, а иначе за Маргой точно не заржавело бы…

Приблизившись к северной границе станции, отряды противника собрались вместе, после чего принялись осматриваться и совещаться. Притихший в центре крыши «шестнадцатый» был с той точки уже не виден, но я, лежа на краю, затаил дыхание, пригнул голову и еще сильнее припал к кровле. В этот момент лучше полностью воздержаться от наблюдения. Неизвестно, с какой тщательностью узловики изучают местность. Если по пути сюда им удалось засечь на ЛАЭС что-либо подозрительное, они не успокоятся, пока не обшарят взорами каждое потенциальное вражеское укрытие.

Обошлось. Когда спустя пару минут я рискнул высунуться и взглянуть на прибывшую делегацию, она уже топала дальше и почти достигла первого подводящего канала. Очевидно, там приор Глеб и планировал остановиться.

Местечко являлось для узловиков удобным во всех отношениях. Бетонные стенки водозаборного сооружения уходили в море на четыре сотни метров двумя узкими, параллельными стрелами-пирсами, в то время как ширина канала не превышала пятидесяти. Неизвестно, как до Катастрофы, но сегодня течение в нем было неимоверно сильным – забор воды для охлаждения «мутировавших» реакторов шел колоссальными темпами. Дрогни вдруг Жорик и прыгни в воду, она за считаные секунды вынесет его обратно, к началу пирса. Туда же прибьют отступника и морские волны, омывающие канальные ограждения с севера и юга. Иными словами, все, даже море было в это утро против разнесчастного брата Георгия.

Осмотрев береговые укрытия и, видимо, оставшись ими довольным, брат Глеб поручил половине бойцов рассредоточиться на берегу и приглядывать за подступами к каналу. Остальные, включая Ипата и Жорика, отправились вместе с приором на конец пирса. Там им предстояло заняться самой ответственной частью ритуала – вызовом из морской пучины Императора гидроботов.

Тонкости этой процедуры Орден всегда хранил в тайне. Что давало его врагам лишний повод утверждать, будто Командор опасается, как бы завладевшие его секретом ученые не доказали существование других технокракенов, синхронно выгнав их из воды сразу во всех локациях. Так оно на самом деле или нет, было доподлинно известно лишь Хантеру и его приближенным. Но в любом случае таинство призыва одного из самых могучих монстров Пятизонья являлось стратегически важной технологией. И Священный Узел имел полное право ни с кем ею не делиться.

Одну лишь ее деталь не могли скрыть узловики: чтобы подманить Императора, требовались усилия как минимум десяти сталкеров. И часть из них непременно должна была являться метаморфами – специалистами по изменению молекулярной структуры предметов. Водрузить перед собой и товарищами щит из окаменелого до кристаллического состояния воздуха или превратить землю под ногами врага в жидкую трясину – одни из множества боевых способностей этих по-своему талантливых личностей.

Что за фокусы проделывали с морской водой метаморфы приора Глеба и чем помогали им маячившие на подхвате энергики, я вряд ли определил бы, даже стоя у них за спинами, а со своей нынешней «колокольни» не мог сделать этого и подавно. Мне были видны лишь последствия их коллективного десятиминутного труда. Весьма энергоемкого, надо отметить. Когда компания будораживших море сталкеров отступила от края пирса, все они утирали с лиц пот и тяжело дышали, словно пересекшие финишную прямую бегуны.

Между тем в радиусе полукилометра от входа в канал волны Финского залива окрасились рубиновым цветом и натуральным образом закипели. Я мог оценить это зрелище сверху во всей его своеобразной, прямо-таки инфернальной красе и поневоле им восхитился. Миллионы вырывающихся из глубины, лопающихся пузырей были величиной с яблоко, а бурлящая вода фосфоресцировала багрянцем так, будто под ней текли негасимые потоки лавы.

Только это была вовсе не лава, поскольку над взбудораженным непонятной стихией морем не поднялось ни единого облачка пара. Я засомневался, не повредит ли аномальная вода охладители реакторов. Но, несмотря на, казалось бы, стремительное течение, в канале она моментально становилась прежней, как будто на входе в него стоял невидимый фильтр. Морская граница зоны водных метаморфоз тоже была отчетливой – так, словно они происходили внутри гигантской прозрачной чаши, а не в открытом море.

Его кипение продолжалось около четверти часа. За это время волнение в заливе заметно усилилось, хотя ветер по-прежнему дул слабый и ничто не предвещало шторм. Тем не менее волны, что били сейчас в пирсы и обрушивались на берег, выглядели довольно внушительно и грозно. А те из них, которые имели багровый цвет и пузырились, были вдвойне зловещими – прям бери и рисуй с них иллюстрации к библейскому Апокалипсису.

И запах со стороны моря исходил довольно странный. Не похожий ни на один из известных мне запахов, он не вызывал отвращения и все равно пробуждал во мне чувство тревоги. И это здесь, в полукилометре от кромки прибоя! Нетрудно догадаться, какому испытанию подвергалась в эти минуты психика Жорика, который и без того был охвачен полнейшей безнадегой.

А затем вдали над бушующим морем выросла и вновь осела блестящая черная гора. Ее тоже можно было бы принять за крупную волну, вот только двигалась она, сильно выбиваясь из общего ритма, с каким катились к берегу пенистые валы. Да и цвет ее заметно контрастировал с красными водами, на фоне которых она возникла и сразу пропала.