Александр Маслов. Земля без Пощады.

– Олеж, жить все-таки хочется… Очень!

– Трудно сыскать, кто другого мнения, – усмехнулся Гусаров. – Жить ли нам, и как жить, уже скоро решится.

– То-то и оно, в ворота сейчас войдем, и обратного пути может, не получится. А день такой, что о хреновом ох как не тянет! Это не трусость – просто сентименты. Ладно, ну их под зад мерхуши, – татарин шумно выдохнул и, обозначая решимость, потряс за цевье двустволку. В патронниках притаились до роковой минуты два цилиндрика шестнадцатого калибра. В каждом картечь: в ближнем бою с нее толку больше чем от пуль.

– Мы не будем лезть на рожон. Походим по селению, прощупаем обстановку. Начнем с лавок: по любому нужно добыть патронов и жратвы. Если повезет сразу встретить Снегиря, может он чего подскажет по Бочкаревским. Слышал, у них вражда после весенних ходок – это нам на пользу, – высказался Олег, подтягивая узел, державший волосы на затылке. Все-таки и Гусаров не был железным, шрам под его виском обычно белел при беспокойстве.

И за лесоповалом наблюдалось непонятное оживление: несколько десятков самовольцев орудовали лопатами, сгребая толщу снега между кедров. Чего придумал Скрябов в этот раз, трудно угадать, но просто так старый хитрец устраивать работы не стал бы – ведь за них платить надо едой или денежкой.

– Знаешь, какая дурная мысль, – снова заговорил Сейфулин, косясь на мужиков, расчищавших снег. – Если так дальше пойдет, растает все до самой земли. Где снега мало, уже проплешины. Чудно как-то, – он на миг повеселел, раздувая широкие ноздри и растягивая губы. – И дальше что я думаю: ведь может в принципе наступить весна, хотя бы пару теплых месяцев.

– За ней лето, – подхватил Гусаров, удивляясь приятным фантазиям Сейфа. – Если лето, то оно как раз ляжет на декабрь.

– А что, ведь все же поменялось. Все с ног на голову. Мужик-геолог с Выселок говорил, что ось Земли могла чуть отклониться, и теперь мы как бы в других широтах, – вспомнил Асхат.

Гусаров и без него знал эту версию, и хотя сам был крайне далек от геофизики, посмел выразить суждение:

– Видишь ли, чтобы лето основалось в зиму, ось вращения должна отклониться не чуть , а повернуться на сто восемьдесят градусов. Если бы такая беда случилась, то мы бы о ней не узнали. Потому что нас не было. И ничего вокруг не было. А прогноз по климату разный. Я с Кучей интересовался у одного умника, когда ты пропадал в Кривой теснине…

– И что? – Сейфулин перепрыгнул ручей, разливавшийся поперек дороги. Остановился, вытирая испачканные ботинки о снежный навал на обочине.

– Да ничего утешительного. Зима может длиться еще не один год, пока не очистится атмосфера. Когда солнце появится и прогреет землю, тогда начнет понемногу теплеть. Но этого счастья мы можем не увидеть. Сам вникаешь: еще несколько лет диких холодов и поселения вымрут. Разве что Пещеры останутся – у них здесь все налажено, – Гусаров кивнул в сторону мужиков, распиливавших сосновый ствол возле телеги. – Хотя тот же умник – он вроде с Новосибирска, с академгородка признает, будто потепление может случиться значительным и долгим. Все зависит от перемещения воздушных масс. По его наблюдениям ветры поменялись, и что-то устаканилось в атмосфере. Говорил, что таких сумасшедших бурь точняком не ждать. А там вполне вероятно потеплеет.

– То есть лето все-таки может настать, – не унимался татарин.

– Ладно, Сейф, это вопросы не ко мне, – решил прекратить пустой спор Гусаров. Они уже подходили к воротам, и впереди имелись более важные темы, чем погода.

Створки приоткрыты для удобства работавших за Приделом и меньшего напряга охранникам: чего перед каждым, норовившим то выйти, то зайти, тужиться с тяжеленным заслоном. Это года два назад незапертые ворота – недопустимый риск. Теперь нет тех оголтелых банд, шедших на смерть, чтобы разжиться шубами, патронами, едой – вымерзли они, вымерли. А те, кто устроился по шахтам, таежным норам, слишком слабы, чтобы приблизиться к Самовольным Пещерам, не то что здесь наводить свои порядки.

Гусаров поднял взгляд к бревенчатой надстройке – из узкой щели ровно над бронеплитой с БМП торчал пулеметный ствол – и вошел в ворота. Трое охранников без шапок, в расстегнутых тулупах, за болтовней не сразу его засекли. Как услышали хруст подтаявшего ледка, так спохватились, сразу лапы к калашам. Старших их – Вовка Панин – ходоков сразу признал, и отмашкой дал своим отбой.

– Ну привет, – шершавая ручища Панина встретилась с ладонью Гусарова. Тут же рукопожатия не избежал татарин.

– Оба-на, без шмотья чего? – самоволец вытаращил глаза.

– Да вот так, Вовче… На засаду нарвались, – Олег предпочел не вдаваться в подробности. Панин вроде человек неплохой, но вовсе не тот, при котором разумно пускаться в откровения. – Пока по скале отходили налегке, рюкзаки и сделали ноги.

– Снова разбойничают на тропе? Банда чья? Кедрача? – еще больше оживился Панин.

– А когда там шалить переставали? Тем более оттепель. Всех так и тянет размять кости подальше от пригретых логов, – высказался Сейфулин.

Со стороны "Горячего Лося" повеяло дымком и рыбной похлебкой. Втянув дразнящий запах, Асхат почувствовал, как сводит голодной судорогой желудок.

– А Ургин, Куча? Чего без них? – не покидало любопытство старшего поста.

– Вот то и без них, – уклончиво ответил Гусаров, тут же прикинул, что правда о судьбе друзей все равно выступит, и добавил: – Нет их больше, Вов. Вот так. Могилка только у тропы под скалой, километрах в восьми от Восточной Берлоги.

– Без ножа режешь! – только и выговорил Панин. Остальные самовольцы стояли рядком у сторожки молча. Кто из них знал Ургина и Ромку, кто нет, но скорбные лица были у всех – так положено, даже если нет сочувствия, и о смерти слышишь каждый день, все равно надень на рожу маску печали, мол, сердобольный ты еще человек.

– Вовче, вы тут с утра? – негромко шевельнул наступившую тишину Гусаров.

– Как обычно. С семи. Бля, ты знаешь, стою обалделый, не верю, что Ургина нет… – Панин топнул ногой то ли от досады, то ли сбивая налипший снег с сапога. – Всегда думал, кто-кто, а он неуязвимый, он – вечный.

– Некоторые его в Оплоте заговоренным считали, выходит не так. Тяжко нам будет без него. Это не пустые слова – это, брат, факт, – Олег перевел взгляд на трех самовольцев, с громкими разговорами следовавших к трактиру. На миг показалось, что среди них тот, что одетый в длиннополую песцовую шубу, Снегирь. Но это был не он, только походка похожая и одежонка. Хотя в Пещерах, кто не нищенствует (а предприимчивых здесь наберется за пару сотен), многие ходят в песцах. – О Бочкаревских ходоках ничего не слышали? Здесь они или подались к Озерному? – будто невзначай поинтересовался Гусаров у охранников.