Василий Горъ - Аз воздам

– Где лекарство, Олег? – наконец, поняв, что внутри шприца только воздух, прохрипел генерал.

– Лучшее средство от твоей жизни – пара кубиков воздуха в вену… Я не стал жадничать – шприц на пять миллилитров. Тебе хватит за глаза…

– Мы так не договаривались…

– Ну, да… Я стараюсь учиться у тебя, Иваныч… – сидящий на корточках Коренев был совершенно серьезен. – Знаешь, ты мне попортил много крови. Но если бы дело было только в этом… Я подробно изучил твое досье, послушал рассказы своих друзей и решил, что жизнь такой падлы, как ты – это смерть для десятков ни в чем не повинных людей. Я не Господь Бог. Но пройти мимо такого скота, как ты, не могу. Если бы я знал раньше, сколько скелетов таит шкаф за твоей кроватью… Увы, многое мне рассказали слишком поздно…

– Что, например? – не желая видеть очевидного, спросил Кормухин.

– Как умирал Кошмар, помнишь? – донесся откуда-то сверху голос Ремезова.

– Ему было не помочь… И погода была нелетной… – с трудом выталкивая из себя слова, пробормотал генерал.

– Пилоты были готовы лететь. А ты решил, что жизнь одного старлея – нормальная цена за полтора десятка убитых чехов. «Вколите воздух в вену, чтобы не мучался» – твои слова, не правда ли?

– Вы же сами сказали, что он умирает! Два ранения в брюшную полость… Что там еще было?

– Да какая теперь разница, Иваныч? Мы тащили его почти сутки. И он был жив все это время. Если бы ты поднял в воздух борт, то его могли бы откачать… А так он умер… Оставив вдову и троих пацанов… Кстати, ты хоть раз вспомнил о его семье? Или о семьях тех, кто умирал там, куда ты их посылал?

– Им платят пенсии…

– Сколько ТЫ на нее проживешь? Час? Два?

– Ладно, ну ее, эту лирику… Лекарство от всех болезней у тебя в руке. Думаю, лучшего тебе не найти. Ну, как ты там сказал Чирку? «Коли, будь мужиком»? М-да… Нож тебе не поможет… Мы даже подходить к тебе не будем… Сам, все сам… Не чужими задницами, как ты привык… Удачи, генерал… И… не поминай лихом…

– Ольгерд! Может, хватит? – зарычала я помимо своей воли. Смотреть на то, во что превратился волевой, целеустремленный мужчина за последние несколько минут мне было совершенно невыносимо. – Дай я его добью, если сам не можешь!

Сломленный, раздавленный Кормухин, сжимающий в трясущихся от слабости руках вожделенное «лекарство» уже почти ничего не соображал. Только дико смотрел сквозь шприц и что-то еле слышно бормотал себе под нос.

– На хрена мы перлись сюда столько времени? Ты не мог его убить раньше? – поддержал меня Вовка. – Блин, столько крови, и из-за одного ублюдка? Хвостик права – ты перегнул палку… Да, он урод! Да, он законченная скотина, но это, по-моему, чересчур… Виноват? – Убей! Унижать-то так зачем? Я не помню за тобой такого…

В глазах брата, посмотревшего на Глаза исподлобья, было столько боли, что я на мгновение перепугалась и за себя, и за мужа, и за остальных ребят, вставших на мою сторону.

– «Тот, кто был Отмечен, вернет Души вторую часть…» – неожиданно процитировал он строки какого-то из последних Пророчеств. – «Но результат нежданной встречи его друзьям пойдет не в масть…» – Помните такие слова? И это сбылось, сожри меня демоны… Взбунтовались… И правильно… Давно пора было… Но это все равно бы ничего не изменило… Он должен был пройти свой Путь до конца… Хвостик! Меч убери… Я не буду его убивать… И не собирался… Удивлены? Я – тоже… – Присев над Кормушкой на корточки, он вытащил из кармана автомед и, перевернув генерала на спину, прилепил прибор прямо на его обезображенный живот.

– Оставишь его тут? – зло поинтересовался Сема.

– Нет… – Брат мрачно смотрел на работающий в полную мощность приборчик и задумчиво дергал себя за мочку уха. – Заберу на Элион…

– Зачем? – хором спросили мы…

– А хрен его знает… Сам не понимаю… Не на Землю же его отправлять?

– Блин, ты сбрендил? – высказал общую мысль мой благоверный. – Что с тобой, Олежка? Маша – тут, с тобой! Самирчик, как я понимаю, в берлоге Эола. Этого ты наказал так, что волосы дыбом… Зачем тебе он на Элионе? Измываться дальше?

– Мне он не нужен. Но я – не единственный человек, который мечтал его видеть…

– Ты сошел с ума… – с грустью посмотрев на брата, буркнула я. – М-да, ненависть к добру не приводит… Надо было раньше догадаться…

– Да, наверное… – щелчком выбив из руки начинающего приходить в себя Кормухина шприц, кивнул головой Ольгерд и криво ухмыльнулся. – Какой нормальный человек на моем месте будет слушать кого бы то ни было? Никакой! Один я, блин, урод… Ладно, думайте, что хотите – я так решил… А сейчас мне надо отдохнуть… Устал… Я прилягу тут где-нибудь, ладно? Присмотрите, если еще есть желание…

– А эти чертовы рачки? – вспомнил Сема про островную гнусь.

– Я лягу вон там, на траве… Они водятся только на песке и вылазят на охоту ночью…Если, конечно, не чувствуют запаха крови… Кстати, перетащите Кормушку туда же – его воспитание закончилось…

– Как навести на нас челнок? – спросил Дед, задумчиво глядя на своего лучшего ученика.

– Никак. Сами сядут. Да и эта дрянь меня разбудит, когда эоловская лоханка выйдет на орбиту… По крайней мере, сигнал подаст… Все, не хочу больше ничего обсуждать… Извините, если что не так… – с трудом добравшись до вершины холма, на котором мы недавно отобедали, он стащил в кучу полупустые рюкзаки и, рухнув сверху, мгновенно вырубился…

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил меня Вовка.

– Неа… Пусть выспится – я из него вытрясу… – буркнула я и повернулась к Маше:

– Слышь, Логинова! Что с твоим мужем?

– А хрен его знает… – Она пожала плечами и, покраснев, добавила:

– Всю дорогу он был, как камень. Жесткий, холодный, далекий… Вчера ночью он первый раз ко мне прикоснулся…

– Ясно… Тебе было не до разговоров… – усмехнулся Глаз и тут же заткнулся, увидев мой угрожающе приподнятый кулак.

– Дед, а ты что скажешь? – подал голос Эрик.

– Ничего. Просто подожду немного… Толку от моих догадок? Сам объяснит, когда захочет… – подхватывая под мышки безвольное тело генерала, Мерион кивком подозвал к себе Эрика. – Что стоишь? Бери давай, за ноги…

…Мама, накачавшись коньяком, дрыхла в кресле перед большим телевизором, транслирующим на всю квартиру очередной сериал. Приподняв ее свешивающуюся с подголовника голову и подложив под нее подушку, Ольга поморщилась – эта женщина с черными кругами под глазами, со спутанными, давно нечесаными волосами, в застиранном халатике, в некоторых местах расползающемся по швам была в чем-то права. Их семья давно перестала существовать.

– Я виновата перед тобой, дочка… – пьяным голосом вещала она часа полтора назад. – Мне надо было уйти от этого скота еще в девяносто пятом… Но у нас появились деньги. И я не смогла справиться с соблазном. Пойми, я чувствовала себя королевой! Могла слетать с подругами в Париж на чашку кофе. Мотнуться в Италию, чтобы прикупить какую-нибудь тряпку в квартале высокой моды в Милане. Или потанцевать на какой-нибудь модной дискотеке Лондона. Знаешь, мне казалось, что это – жизнь. Дурой я была непроходимой. Но прозрела слишком поздно. Когда умерла Тяпка. ТЫ помнишь Тяпку? Единственное существо, которое меня любило просто так… Искренне… Ничего от меня не требуя… Собака чертова… Ты? Папа? Ты, дочка, такая же стерва, как и я. Думаешь, я не вижу? Да, твоя мать – пьянь. Но видеть-то она не разучилась! Тем более того, кто идет по пути, по которому я прошла сама… Твоя учеба, клубы, рестораны преследуют ту же цель, к которой когда-то стремилась и я. Найти КОШЕЛЕК. К которому можно присосаться. Мне – «повезло». И что в результате? Я младше твоего папаши на двенадцать лет. Что у нас общего? Ну, кроме тебя? Да ничего! Он меня просто купил. Молодую, красивую, расчетливую дуру… Пока я была в форме – мной можно было хвастаться, таскать с собой, как модный аксессуар, иногда обращать внимание и даже жениться. Потом в его жизни появились другие бабы, помоложе, покрасивее, с огнем в глазах, и меня тихо задвинули хрен знает куда. Да, я пыталась протестовать – мне надо было царствовать, чувствовать себя необходимой, единственной, несравненной… Твой отец – не человек. Он – тварь. Ты думаешь, ему было дело до моих переживаний? Он обломал меня за одну ночь. Когда-нибудь, когда у меня будет намного более омерзительное настроение, чем сейчас, и… я нажрусь в хлам, быть может я тебе и расскажу, как это было… Если смогу… Он – страшный человек. Кремень. И для него я – не более чем маленькая ступенька. На пути к поставленной им перед собою цели. Захочет – наступит. Нет – перешагнет…