Валерий Большаков - Наблюдатель

Ближе к вечеру грунт перестал колыхаться, форсажеры свернулись, и город полез вверх, прорывая песок крутыми куполами и башнями.

– Вот теперь можно и искупнуться, – сказал Лобов, благодушествуя. – Грига, Рич! Захватите палатки, надуем их на берегу – там и заночуем.

– Здорово! – восхитился Сидоровс. – То есть, как бы.

Мавутсиним одолел свой путь по небу на две трети, когда земляне перевалили гряду прибрежных дюн и вышли к океану. Воды его были теплы и отливали лиловым, ближе к горизонту сгущаясь в ярый фиолет. Прозрачные волны накатывались, пронизанные солнцем, и взбивались в пену, вылизывая гладкий пляж. Широкая полоса сверкающего песка полого спускалась с дюн, стелилась под ноги горячим лежбищем, лаская ступни шуршащими иголочками, и уходила косами в воду, то светлея мелями, то выныривая плоскими островочками.

Отказаться от купания никто не смог. Толпой полезли в воду, барахтаясь и вопя от восторга. Было здорово просто стоять по шею в чистой теплой воде и качаться в такт мерному колыханию океана.

Вита доплыла до островка и вылезла на мокрый песок. Малые глубины не только пуще прогревались, но и оберегали купальщиков и купальщиц от нескромного интереса морских хищников. Вон, где светло-лиловые воды резко темнели, переходя в насыщенный аметист, из волн выступила целая чаща тонких щупалец сине-зеленого цвета. Они извивались, как кубок худых анаконд, стегая по поверхности океана расплющенными красными концами.

Вита содрогнулась, представив себе касание этих холодных склизких конечностей, и поспешно двинулась к берегу, любуясь на ходу многостворчатыми раковинками, – они закрывались, как лепестки цветка, играя перламутровой радугой и пряча нежные розовые тельца моллюсков.

Глаз Виты поймал точку в небе. Девушка присмотрелась – это шел на посадку эсминец «Шикотан». Спускался он неслышно, зато с берега донесся сильный шум – прибыли еще два танка-транспортера, привезли ксенологов-йуругу и звездолетчиков-землян. А на переднем плане суетился Николя Пиньон в роскошных леопардовых плавках.

Рич накачивал третью по счету палатку – тенты вздувались на дюнах, как оранжевые пузыри.

Игорь Новиков кипятил воду в огромном баке и покрикивал, требуя топлива. Грига сидел по-турецки у большого плоского камня и разделывал маленьких псевдокальмарчиков – за неимением рыб в местном водоеме уху решили варить из щупалец. Тоже ничего.

Восторженные ксенологи быстро окунулись – и полезли обратно в транспортер – их ждали немыслимые сокровища звездолета рептилоидов. Каждому – свое.

Вита обошла край подводного цветника, обнажившегося при отливе, и подсела к костру.

– Смотрите, – крикнул Рич, – настырные какие!

Бока глянула в сторону моря. Головоногие, что давеча взбивали воду, высунули омерзительные бугристые головы, круглые и мокро блестящие. Желтым сверкнули плошки глаз.

– Не подойдут, – заявил Грига, наскоро обтирая мокрые руки.

Запрыгнув в вездеход, он вскоре вернулся, держа в руках длинноствольный квантовый разрядник. Переведя регулятор на непрерывный режим, Грига включил оружие.

Миллионовольтный разряд угодил прямо в бугристую башку моллюска, раздирая ее на ошметки и зеленые брызги. Над водою прокатился гром.

– Готов! – деловито сказал Зикунов и поставил оружие на предохранитель. – И так будет с каждым! – воинственно добавил он.

– Я с тебя буду скульптуру ваять, – заявил Рич, валявшийся на горячем песке. – «Геракл, поражающий Лернейскую Гидру»!

– Грига, – Вита уселась поближе к костру, – а помнишь, ты еще рассказывал, как на Земле дрался с гигантским кальмаром?

– С двумя! – поднял Зикунов пальцы буквой «V». – С двумя чудовищами пучин! Только по очереди.

– Рассказывай давай, – велела Бока, ложась в позу мадам Рекомье.

– Слушаю и повинуюсь. Ну, что? Было это аж в позапрошлом году, на летних каникулах. Я тогда махнул на Великий Тихий, решил поработать в ВОП, [3]попасти китов – и загоришь, и польза какая-то, да и веселее, чем валяться на курортах, изображая жирную медузу. А тогда как раз пять мегатойтисов сбежали из загона на острове Витязя, где их дрессировали – хотели из кальмаров овчарок сделать, чтоб помогали китовые стада пасти. А потом оказалось, что мегатойтисы не сами ушли, их похитили – эти, придурки-хантеры, на субмаринах. Сафари решили устроить! Охота ведь под запретом, а им адреналин надо было выпрыснуть. Ну вот и выпрыснули.

…День, ночь – и охота на гигантских кальмаров развернулась надо всею Центральной котловиной – от атолла Джонстон на северо-востоке до Таравы на юго-западе, от острова Рождества до ИТО [4]Витязя на северо-западе. В стане малакологов [5]возник переполох, защитники животных устроили демонстрацию протеста, а зоопсихологи с Витязя клялись и божились, что похищенные у них кальмары – исключительно милые и кроткие создания, просто эти бандюги-хантеры переусердствовали с аттрактантом-приманкой – и мегатойтисы взбесились…

Впрочем, изо всех хантеров уцелел лишь один – Майкл Хейзел, по прозвищу Юта. Остальных головоногие утащили на глубину, где одноместные субмарины плющило давлением, превращая в титановые гробы…

Пять исполинских моллюсков, пять мозговитых бестий, наглотавшиеся всякой химии, шныряли по зоне ЧП, неся смерть и разрушение.

Двух человек кальмар утащил с палубы прогулочной яхты «Аквила». Той же ночью уже два цефалопода напали на шхуну «Те Пито те Хенуа» – пять человек погибли, двенадцать пропали без вести, в живых остался один кок Шанкар, определенный медиками в психологический санаторий. На рыбоводной ферме кто-то из «великолепной пятерки» порушил садки… Надлежащие выводы были сделаны, настала пора принимать срочные меры.

Весь север Полинезии просматривали со спутников «Аргус» и «Матаатуа». [6]Над океаном кружили патрульные турболеты, вышел в море авианосец-универсал «Генерал Корнилов», полтораста лет простоявший на вечном приколе, и безостановочно поднимал в воздух боевые дископланы – музейные машины функционировали нормально. Катера Береговой Охраны ходили зигзагами, сканируя дно котловины, а китопасы в шесть смен вели глубоководный поиск.

Ту же боевую задачу – найти и уничтожить – поставили перед эсминцем класса «Безупречный», переданным когда-то Океанийской Объединенной Республике и перекрещенным в «Курухаупо» (Грозовая туча). Нынче это был корабль-музей, стоявший у причала Папеэте, но – долг превыше всего. И наспех набранный экипаж «Курухаупо» бороздил ласковые голубые воды, под теплым блеском которых угнездились мрачные чудовища. Бороздил, на ходу вспоминая стратегию и тактику, предвкушая легкие победы и подыскивая в кают-компании место, куда можно будет повесить трофейный кальмарий клюв…