Юлия Латынина - Нелюдь

Крийны-1 были бесполы. Крийны-2 могли размножаться, откладывая тысячи яиц за год. В отличие от ттакк, они полностью контролировали процесс. Личинок было так много, а биологические и интеллектуальные различия между личинками и взрослыми крийнами были так велики, что с точки зрения взрослой особи личинка имела не больше прав, чем полуторамесячный зародыш – с точки зрения женщины, решившей сделать аборт.

Взрослые крийны использовали личинок как рабов, порождая многочисленное потомство, которому не дано было повзрослеть. Личинки уходили в спячку, и их хладнокровно убивали. А на место их рождались новые тысячи мелких доверчивых тварей, готовых на все, лишь бы понравиться хозяйке и выиграть один билет на миллион.

Когда личинки сообразили, в чем дело, началась война, – война между двумя половинками одной расы, одна из которых была в тысячи раз многочисленней, а другая – много умней. Войны, в ходе которой взрослые особи хладнокровно уничтожили семь миллиардов яиц собственной кладки, дабы уморить противника.

Император Валентин вмешался в войну на стороне угнетенных личинок. День, когда взрослые особи капитулировали перед человечеством, подписав с императором Договор Жизни, дававший каждой личинке право развиться из яйца, стал одним из Великих Праздников империи. О Походе за Жизнью напоминали каждый год.

Реже напоминали о том, что двадцать тысяч взрослых особей, с комфортом и уютом обживавших собственную планету, каждый год отправляли тонны икры на центральные миры человечества, где из этой икры вылуплялись маленькие безотказные рабы, полагавшие, что если они будут верно трудиться, работать и доносить – то через пятнадцать лет большой транссолнечный корабль унесет их на родину, где они смогут превратиться в свободных и мудрых существ.

Срок приходил, крийны впадали в спячку, их грузили в корабли, а то, что происходил с грузом дальше, не было делом империи людей.

Это было внутренним делом Автономии крийнов.

Но взрослых особей на Крийне было двадцать тысяч, и Станис Трастамара знал, что ни одна личинка, проданная в империю, не имеет шанса вернуться на Крийн.

Смех старого Ли был как скрип вчерашнего колеса.

– На стороне униженных и оскорбленных, – сказал Живоглот, – ты видал их кладбища в космосе? За орбитой Кастры скоро появится пояс астероидов из желтых и красных трупиков. Это так приятно – побеждать противника, который тебе и не угрожал!

– А барры? – спросил Трастамара.

– Барры? Кому опасны барры? Что тебя пугает? Рост? Яд? В современной войне воюют не клювами. Барры едва освоили ядерную энергию, когда мы их встретили, а родовой цикл экзояичника составляет семь лет. Это была просто очередная фальшивая война. Чеслав справился с маленькими ттакками, всего-то метр высоты, а – я, Валентин, – с самими баррами…

Ли дернул ртом и сказал:

– Те, кто остался на Барре сейчас, добровольно выбрали изоляцию. Уж если на то пошло, меня больше пугают те, кто дает себе вырезать клюв. Их воины проиграли войну, а их евнухи пролезли повсюду. Главные инженеры. Президенты компаний. Барры говорят людям, что Гнезда выкинули их – но кто знает, что барр говорит другому барру?

– А хариты? – спросил Трастамара.

Ли хрипло рассмеялся.

– Да… хариты… хотел бы я поговорить с харитом. А? Привези мне одного.

– Я пытался, – сказал полковник.

– Я слышал. Принц Севир поймал нескольких. Шесть лет назад.

– И что он с ними сделал?

Ли молчал.

– Севир – мерзавец, садист и параноик, – сказал наконец старик, – Ему нельзя отдавать власть. Ты знаешь, что Чеслав хотел назначить меня наследником?

Станис Трастамара молчал. Он пытался себе представить, как сложилась бы история человечества, если бы умирающий император посадил старого Ли на трон, а не в тюрьму.

Двери лаборатории снова раскрылись, и в них появились уже трое. Самый старший, лет семидесяти (Станис смутно помнил, что его звали Вилан и что он приходится Станису не то троюродным дядей, не то двоюродным кузеном), – подал старику плоский экран.

– Ну вот, – сказал старик, – никакой разницы. Это я собирал своими руками. Станис, ваши загадочные террористы используют ту же самую базовую модель. Они даже не исправили наших ляпов. Кстати, чтобы ты знал. Плащей – нет. Есть один Плащ. Его можно разорвать, разделить. Но это один и тот же Плащ. Один и тот же набор хромосом.

Лаборанты ушли.

– А зачем… об этом молчать? – спросил Станис. – Почему не рассказать правду? Про… команды на самоподрыв. Про Плащи. Про расстрелы.

– Зачем? Плащ – это то, что нужно в бою. А потом, после боя, нужны герои. Пять Тысяч Героев. Семь Тысяч Героев. Двенадцать Тысяч Героев.

Старик хрипло рассмеялся.

– Герой, Станис, бывает только один. Героев не считают на вес. На вес считают только фарш… Двуногую начинку для крейсеров. Да… это было б забавно, надеть Плащи на всех и так и оставить. В Штабе был один парень, который это советовал. Славотчка отдал его мне в лабораторию. На сырье.

Лаборант появился на дорожке вновь. Он тянул за собой по воздуху поднос с чем-то дымящимся, и Трастамара сглотнул, решив было, что это биообразцы. Но на подносе была всего лишь чашка крепкого чая. Рядом с чашкой стояла витая вазочка с упоительно пахнувшей сдобой.

Старик поднял чашку ко рту, и Станис с тревогой заметил, что он едва удерживает ее в руках. Несколько капель плеснули через край.

– Так кто перехитрил кого, ты ван Эрлика или ван Эрлик тебя? – резко спросил старик.

Станис с усилием вернулся в здесь и сейчас. Картины Большой Войны стояли у него перед глазами.

– «Эдем» в моих руках, – ответил он, – ван Эрлик… он согласился. Я послал с ним сына.

– А что случилось с базой? Впрочем, можешь не говорить. Они разворовали базу и знали, что могут все списать на пропавший корабль.

– Мне не нравится, что происходит, – сказал Станис Трастамара, – Дети Плаща никогда не устраивали терактов на Митре. И тут же – «Возмездие». Это не похоже на совпадение. И я… в большом затруднении. Если я предъявлю «Эдем», Севир сразу поймет, что мы затеяли. Не предъявлю – я не знаю, что у него на уме и для чего он просит флот.

– Выкладывай, что еще.

– Сэр… – голос Трастамары дрогнул, – вы сделали Плащ. На локрийской основе. И инкубатор. В нем использовались кодоны барров. Скажите… насколько далеко может зайти симбиоз между ксеноморфом и человеком?

– Почему ты спрашиваешь?

Станис Трастамара шагнул к прапрадеду и положил на серебряный поднос, рядом с выпитой чашкой чаю, чип с медицинскими записями ван Эрлика.

– Я думаю, что я зря отпустил пирата, – сказал Трастамара.

Старик перелистывал данные. Столбики цифр и кривые таяли в утреннем воздухе, прямо над венчиками цветов.