Алексей Калугин - Время лживой луны

Через минуту перед людьми стояла женщина с длинными светлыми волосами, спадающими ей на плечи. На вид ей можно было дать лет двадцать восемь. Может быть, тридцать. Но никак не больше. Портной и Макарычев, стоявшие по разные стороны от новорожденной, видели только ее профиль, но оба готовы были признать ее симпатичной.

– Ну, что уставились? – услышал Портной голос Тарьи. – Бабы голой не видели?

Портной не нашел ничего лучшего, как только спросить:

– А где ее одежда?

– Какая одежда! – усмехнулась Тарья. – Она ведь только что на свет появилась!

– Но девочка-то была одета.

– И то верно, – Тарья с озадаченным видом коснулась пальчиком подбородка. – Может быть, у них где-то здесь и гардероб имеется?

– Нужен им гардероб, когда вокруг полным-полно уинов, – усмехнулся Макарычев. – Одежда появится, когда в ней возникнет необходимость.

Женщина, до сих пор стоявшая неподвижно, развела руки в стороны, запрокинула голову назад и чуть приоткрыла рот. Со стороны казалось, что она потягивается, очнувшись после долгого сна. Как кошка, с той же непосредственной грацией.

– Господин сержант, – негромко позвал командира Портной.

Он хотел спросить, не пора ли им возвращаться. Они нашли инкубатор чужих – и больше им тут делать нечего. Оставалось выбраться из этой дьявольской гробницы, снова улыбнуться солнышку и дождаться ликвидаторов. А потом, уже вернувшись в часть, написать рапорт обо всем случившемся. Без этого уж точно не обойтись.

Но сержант отреагировал быстрее, чем Портной успел задать свой вопрос. И совсем не так, как ожидал боец.

Со словами:

– Пора с этим кончать! – Макарычев подошел к женщине, которая, как и прежде, не обращала на него никакого внимания, поднял автомат к плечу и ударил ее прикладом в лицо.

Женщина покачнулась, но осталась стоять.

Стиснув зубы, Макарычев ударил ее еще раз.

Еще! Еще! Еще!..

Он бил с остервенением до тех пор, пока женщина не упала. Ее лицо, которое должно было бы превратиться в кровавое месиво, сделалось похожим на пластилиновую заготовку, в которой лишь угадывались едва намеченные черты человеческого лица.

Сержант переступил через распростертое на полу тело и, как только существо попыталось подняться на ноги, снова ударил его прикладом в лоб.

– Без толку, – словно отгораживаясь от происходящего, Тарья сложила руки на груди. – Так ты с ней не расправишься. Она в своей среде.

Макарычев через плечо глянул на девушку.

– Что ты предлагаешь?

– Ну-у… – задумчиво протянула Тарья. Судя по тону, никаких дельных предложений у нее не было. Но она не хотела сдаваться. Потому и сказала: – Можно попробовать отрезать ей голову.

– Она же думает не мозгом, а уинами.

– Ну-у… – На этот раз это прозвучало чуть более уверенно. – Быть может, мозг необходим ей для того, чтобы контролировать какие-то жизненно важные функции организма.

Сержант с сомнением посмотрел на расплющенную голову чужого существа.

– А что, если у нее вообще нет мозга?

– Проверь. – Тарья сделала приглашающий жест рукой.

Портному эта затея не понравилась, но, как младший по званию, он не стал встревать, предоставив сержанту право самому сделать выбор.

Секунду поколебавшись, Макарычев взялся за рукоятку ножа и поднял ногу, чтобы наступить чужаку на горло.

И в тот же миг существо, до этого подававшее лишь слабые признаки жизни, вскинулось, обеими руками ухватило сержанта за ногу, оплело его пояс ногами, резко дернувшись, опрокинуло человека на спину и взгромоздилось на него сверху, как наездник. Что оно собиралось сделать, было совершенно непонятно. Но почему-то ничего хорошего никто не ожидал.

Сержант воткнул в бок чужаку нож, но тот даже внимания на это не обратил.

– Ну, здорово, – с тоской произнес Портной.

После чего поднял автомат и короткой очередью, стреляя почти в упор, разнес чужаку голову.

– Иди, посмотри, были там мозги или нет, – предложил он Тарье.

Девушка пренебрежительно фыркнула и отвернулась.

Поди пойми, что у нее на уме.

– Крови у них нет. – Сержант поднялся на ноги и в сердцах пнул ногой все еще судорожно дергающееся тело. – Это уж точно.

– Возможно, это только заготовки, – сказала Тарья, по-прежнему глядя в сторону. – Кровь, как и одежда, появится позже.

– А вам не кажется, что мы строим предположения на тему, о которой не имеем ни малейшего представления? – спросил Портной.

– Кажется, – тут же кивнула Тарья. – В ученых кругах это называется спекуляцией.

– А нам это надо?

Вопрос повис в пустоте.

Макарычев тронул ногой затихшее было тело, в ответ на что оно вновь начало корчиться в судорогах.

– Рана на боку затянулась, – сообщил Макарычев. – А голова не восстанавливается.

– Но при этом тело и не распадается на уины, как было с девочкой, – добавила Тарья.

– Чуднó, – покачал головой сержант.

– Почему никто не занимается серьезным изучением информационных башен? – задал неожиданный вопрос Портной.

– С чего ты это взял? – спросила Тарья.

– Я ничего не читал на эту тему.

– Может быть, это закрытые исследования.

– У меня это седьмая башня. – Макарычев подкинул нож и поймал его за рукоятку. – Ликвидаторы выжигают башни до основания, так, что от них только серая труха вроде золы остается. И не было случая, чтобы вместе с ликвидаторами приезжали ученые, которые что-нибудь там замеряли, брали образцы… – Сержант еще раз подкинул нож. – По-моему, это неправильно.

Сказал – и направился к следующему вздутию на стене.

– Почему? – спросил Портной.

– Потому что врага нужно знать в лицо.

Макарычев с размаха всадил в пузырь нож и резко дернул его вверх.

Не дожидаясь приказа, Портной бросился помогать сержанту.

– Тоже мне, исследователи, – глядя на них, усмехнулась Тарья. – Любимый научный метод – вивисекция.

То ли оболочка второго пузыря оказалась тоньше, то ли Макарычев с Портным, приспособившись, действовали сноровистее, только распороть пузырь им удалось всего за несколько минут.

Как и в первый раз, из разреза сначала потекла вязкая жидкость.

– Господин сержант?

– Да?

– Вам не кажется, что эта жидкость кетчупом пахнет?

– Каким?

– Что – каким?

– Кетчупы разные бывают.

– Не знаю… Да обычным самым…

– Нет.

– А чем тогда?

– Лапшой с креветками.

– А…

– Что?

– Я никогда не ел лапшу с креветками.

– Напрасно.

Из разреза вывалилось тело.

– Вот же мерзость!

У тела были руки, ноги, голова. Даже глаза, безразлично пялящиеся в пустоту, тоже имелись. Вот только кожи у него не было. Каждая мышца, каждое сухожилие были так четко прорисованы, что чужак мог бы служить превосходным анатомическим пособием для студентов медвуза. Или сниматься в фильмах ужаса.