Алексей Калугин - Время лживой луны

– Я не должен об этом говорить… Самолеты уже вылетели.

– Те самые самолеты?

– Те самые.

– И когда?

– Через четырнадцать минут.

– Ясно. У меня сейчас нет времени, я тебе потом перезвоню.

– Постой!..

Дагон нажал кнопку отбоя и сунул телефон в карман.

– Значит так, юродивые, через четырнадцать минут самолеты с ракетами пройдут над вашим поселком. И после этого здесь ничего не останется. Вообще ничего. Ясно?

– Ну да, – коротко кивнул Антип.

– Ну, так, значит, собирайте быстро свои манатки и валите в иную плоскость реальности. Если, конечно, у вас это получится.

– Мы не можем это сделать, – покачал головой отец Иероним.

– Ты же сам говорил…

– Ты не дослушал историю до конца, – поп впервые перебил Болотного Дедушку. И, кажется, даже не заметил этого. – Примерно через восемьдесят лет после пророчества отца Стокопея было новое откровение юродивому Фимке Трипалову. Фимка сказал, чтобы мы не смели использовать господний дар до тех пор, пока не явится к нам на болота нагой человек и не будет произнесено при нем заветное слово.

– И что ж это за слово такое? – поинтересовался Дагон.

– Мы знаем его, – ушел от ответа поп.

– Ладно, не хочешь – не говори, – махнул рукой Дагон. – Только объясни, на кой ляд сдался вам этот голый мужик, ежели вы слово и без него знаете?

– Слово само по себе не имеет никакого значения. Но господь сказал, что мы должны поступить именно так, а не иначе. И мы не смеем нарушить его завет.

– Начнем с того, что сказал вам это не господь, а юродивый Фимка.

– Господь вложил в его уста свои слова.

– Уверен? – с сомнением прищурился Дагон.

– Конечно, – утвердительно наклонил голову отец Иероним.

– И без этого – никак?

– Никак.

– А пошто вы тогда служивых мучили?

– Мы думали, что их приход ознаменует исполнение пророчества.

– Разве среди них был голый? – удивился Дагон.

– Ну, когда я их встретил, – смущенно забормотал Антип. – Один из них без сапога был.

– Без сапога, говоришь? – переспросил Дагон.

– Ага, – кивнул Антип.

– Босой, по-моему, это не совсем голый.

– Так больше к нам вообще никто не забредает, – с тоской почесал шею Антип.

– Ну, понятно, – покачал головой Дагон. – Значит, вам нужен голый мужик, знающий заветное слово?

– Точно так, Болотный Дедушка, – подтвердил отец Иероним.

– И вы надеетесь, что он объявится за те пару минут, что остались до того, как вашу деревню сотрут с лица земли?

– Все в руках господних, – тяжко вздохнул поп.

– Неправильный ответ, – с досадой щелкнул пальцами старик.

– Другого у меня нет, – пожал плечами отец Иероним.

Дагон поднял палец вверх, будто предупреждая о чем-то, и наклонил голову, прислушиваясь. С северо-запада приближался гул, похожий на рев спятившего от голода зверя. С каждой секундой гул нарастал, становился все громче; вскоре он уже ощущался не только слухом, но каждым сантиметром кожи, каждой клеточкой тела. Это ревела смерть, летящая, чтобы собрать жатву.

– Я ухожу, – Дагон поднялся на ноги. – Не вижу смысла помирать за непонятную мне идею, – заметив недоуменный взгляд, старик счел нужным уточнить: – Я образно выразился. Потому как сам, понятное дело, бессмертный.

От рева самолетов дрожали листья на деревьях и трава, казалось, никла к земле.

– Удачи тебе, Болотный Дедушка, – сказал Антип.

– Хотел бы и тебе пожелать того же, чубрик, да только не вижу в этом смысла. – Дагон взмахнул коротко щупальцами, будто воду с них стряхнул, и начал подниматься на взгорочек, за которым находился бочаг.

– Бог в помощь тебе, Болотный Дедушка! – крикнул вслед ему отец Иероним.

– Сам справлюсь! – отмахнулся Дагон.

Старик поднял голову. Прямо над ним по небу, очень высоко, летели, выстроившись треугольником – будто наконечник стрелы – три самолета. Вдруг от самолетов отделилась гроздь ярких белых огней и устремилась вниз, к земле.

Быстрее…

Быстрее…

Быстрее…

Дагон на ходу обернулся. Аборигены стояли, задрав головы, и смотрели на падающие с неба огни. Может быть, они не понимают, что это смерть, подумал Дагон. Или им совершенно безразлично – жить или умереть? Но это же неправильно! Люди не должны так поступать!..

Первая ракета ударила в землю на дальней окраине поселка. Огненный вихрь смел одним махом деревянную церковь с колокольней, в которой росла информационная башня.

– Чудны дела твои, человек, – тихо произнес Дагон.

После чего высоко подпрыгнул, изогнулся в воздухе, будто морской котик, щупальцами укрыл голову и нырнул в заросший ряской бочаг. Не успела вода сомкнуться над ним, как сверху пронесся огненный шквал.

Дагон уходил все глубже и глубже. В глубь болота, в пучину, во тьму. Когда мрак поглотил последний проблеск света, Дагон раскинул щупальца в стороны и замер в темноте и неподвижности. Он хотел какое-то время побыть здесь один. Чтобы никто не лез. Он просто хотел отдохнуть и набраться сил. А где еще восстанавливать силы, как не в межпространственном и межвременном континууме.

Внезапно он почувствовал странное возмущение континуума. Как будто кто-то еще пытался ворваться туда, где Дагон сейчас находился. И то было очень странно, потому что встретить кого-либо в зоне полного безвременья было невозможно. Это противоречило не только основным законам космогонии, но и элементарному здравому смыслу. Решив выяснить, что происходит, Дагон протянул щупальце в направлении, откуда поступали сигналы, определить природу которых он был не в состоянии. Поначалу щупальце продвигалось вперед с некоторым усилием, как сквозь густой кисель, что было совершенно естественно. И вдруг оно будто провалилось в пустоту. Почувствовав, а может быть, только вообразив, что его куда-то несет, а может быть, тащит, Дагон рефлекторным движением, ища точку опоры, сжал попавшее невесть куда щупальце и что было сил потянул его назад. У него не было ни малейшего желания разбираться со странностями странного мира. Влезешь в такие разборки и сам не заметишь, как превратишься в кошку Шредингера, которую Лао-Цзы ищет в темной комнате. Нет, нужно было уходить. И, благо его никто не держал, Дагон устремился в сторону дома.

Конечно, это только так говорится, что устремился. На самом деле Дагон оказался в привычной для себя, давно уже обжитой плоскости реальности прежде, чем «раз» успел произнести. Собственно, он даже и не пробовал, потому что точно знал, что не успеет. Присев на нижнюю ступеньку крыльца, Дагон встрепенулся, чтобы стряхнуть с себя хмарь безвременья. И только тогда заметил, что одно из его огромных щупальцев сжимает человека. Мужчину. Голого. С включенным фонарем в руке. Человек был жив и вроде бы несильно пострадал. Однако пережитое здорово потрясло его разум. Человек пялился на Дагона безумно вытаращенными глазами, губы его то и дело начинали шевелиться, но, судя по всему, он был не в силах произнести ни звука. Дабы не усугублять ситуацию, Дагон осторожно поставил человека на землю и спрятал щупальца. Мужчина пошатнулся и, будто обессилев, упал. Хорошо еще, что не на спину хлопнулся, а приземлился на ягодицы.