Алексей Калугин - Время лживой луны

– Не знаю…

– Подумай!

– Минут двадцать… Может, чуть больше.

– Не больше получаса?

– Да вроде нет…

– Точно?

– Да откуда мне знать!

– Ясно! – Дагон зашвырнул будильник на крышу дома. – Значит так, сейчас мы с тобой отправляемся обратно.

– Куда?

– В поселок на болоте.

Холодное щупальце обвилось вокруг пояса Петра Леонидовича.

– Но там ведь уже ничего нет!

– Мы вернемся в прошлое.

– Как?

– Вот так!

– Ты можешь вернуться в прошлое?

– Не более чем на полчаса.

– Но если ты встретишь себя самого…

– Надеюсь, мы не погрыземся, – щупальце плотнее обхватило Максина. – Готов?

– А у вас, часом, одежки какой для меня не найдется?

– Ты что, не понял? – с тоской посмотрел на Петра Леонидовича Дагон. – Им нужен голый мужик!

– Ну все равно как-то неудобно…

– Нет времени!

Дагон рывком прижал Петра Леонидовича к себе и, оттолкнувшись всеми свободными щупальцами от земли, подпрыгнул высоко вверх. Так высоко, что в какой-то момент Максину показалось, что мир перевернулся и они летят уже не вверх, а вниз. Хотя, может, так оно и было на самом деле. Мир очень странен и определенности в нем не больше, чем в словах заматерелого политика.

Хлоп!

Свет.

Тьма.

Снова свет.

И – небо над головой.

А рядом – люди стоят. И все на голого мужика пялятся. Сообразив наконец, что голый мужик – это он и есть, Петр Леонидович покраснел и прикрыл ладонями причинное место.

– Ты что, совсем спятил! – заорал один Дагон – тот, что с народом общался, – на другого – того, что голого Максина притащил. – Забыл, к чему такие игры со временем приводят?!

– Тихо! – вскинул руку с открытой ладонью другой Дагон. – Случай особенный! Пришлось рискнуть!

– Иди ты к бую! – первый Дагон разом взметнул вверх все свои галлюциногенные щупальца. – Как мы теперь вместе из этой временной петли выбираться будем?

– Выберемся как-нибудь, – сделал успокаивающий жест другой Дагон. – Чай, не впервой. Тебе эти чубрики, – кивнул он на аборигенов, – про голого мужика уже рассказывали?

– Ну?..

– Так вот же он! – Дагон обеими руками указал на Петра Леонидовича. – Гол, понимаешь, как сокол! – Он схватил за локоть отца Иеронима и подтащил его поближе. – Ну, что скажешь, поп? Сгодится тебе такой нагой молодец?

Отец Иероним озадаченно ущипнул себя за бороду.

– Где ты его сыскал? – спросил один Дагон у другого.

– Сам скоро все узнаешь, – махнул рукой двойник.

– А слово он знает? – Отец Иероним подозрительно посмотрел сначала на одного Дагона, потом на другого; похоже, поп решил, что его дурачат.

– Конечно, знает! – Дагон радостно хлопнул Максина по голому плечу. – Сколько до самолетов? – глянул он на двойника.

– Минуты три, три с половиной, – ответил тот.

– Ну, давай, – еще раз ободряюще похлопал Максина Дагон. – Скажи им наконец это слово, чтобы они свалили отсюда куда подальше.

Максин поднял правую руку и смущенно кашлянул в кулак. Затем широко открыл рот, приложил к нему указательный палец, подержал секунды три-четыре, убрал и закрыл рот.

Дагон недобро нахмурился.

А отец Иероним вдруг бухнулся Петру Леонидовичу в ноги. А следом за ним и остальные селяне на землю повалились.

– Это что значит? – растерянно посмотрел на Максина Дагон.

– Это значит, что любое изреченное слово – ложь. Главного словами не скажешь. Поэтому, чтобы произнести заветное слово, нужно просто промолчать.

– Ты думаешь, они именно этого ждали? – все еще с сомнением посмотрел на распластавшегося по земле отца Иеронима Дагон.

– А чего же еще, – другой Дагон подошел поближе. – Ты только глянь, как их расплющило, – довольно улыбнулся он. – От радости.

– Эй! – Дагон легонько ткнул ногой лежащего на земле попа. – Ты б поторопился, что ли. Раз теперь никаких препятствий на вашем светлом пути нет…

– Верно! – проворно, как мальчишка, вскочил на ноги отец Иероним. – Верно! Все по избам! По избам!

Местные тут же повскакивали на ноги и кинулись врассыпную. И полминуты не прошло, как на улице никого не осталось.

– И что теперь? – посмотрел один Дагон на другого.

– Посмотрим, – пожал плечами тот.

– Мне б одежку какую, – робко напомнил о себе Петр Леонидович.

– Да ладно тебе! – недовольно поморщились оба Дагона разом. – Все равно уже никто на тебя не смотрит.

– А мы чего ждем? – спросил Максин.

– Посмотрим, что произойдет, – ответил Дагон. – С одной стороны, может, они переоценили свои возможности и ничего у них с переходом на иную плоскость реальности не выйдет.

– С другой стороны, – продолжил другой Дагон. – Если все же получится, будет интересно посмотреть, как это выглядит со стороны.

– Верно, – кивнул двойник.

– Во! – поднял палец Дагон. – Слышите!

С севера приближался быстро нарастающий мерный гул.

– Самолеты!

– Ща бомбить будут!

– Ух!..

– А я, между прочим, уже видел.

– Ну и не хвались!

Небо рассекло выстроившееся треугольником звено самолетов.

– А поселок-то все еще на месте стоит.

– Н-да…

– А как вы относитесь к проблеме информационных башен? – непонятно с чего вдруг спросил у Дагонов Максин.

– А мне по фигу, – ответил первый.

– Точно, – кивнул, соглашаясь с ним, другой.

За миг до того, как от самолетов отделились белые звездочки запущенных ракет, поселок подернулся сероватой дымкой и исчез. Как будто и не было его.

– Неинтересно, – покачал головой Дагон.

– Банально, – согласился с ним двойник.

– А как им это удалось? – спросил Максин.

– Про теорию суперструн слышал? – с некоторым интересом посмотрел на Петра Леонидовича Дагон.

– Он эколог, – ответил ему двойник. – В космогонии не рубит.

– Ну, тогда как ему объяснишь? – с сожалением развел руками Дагон.

– Смотрите! Смотрите! – замахал руками и щупальцами другой. – Сейчас первая ракета вон туда ударит!

Ракета врезалась в землю и обернулась огненным шаром, быстро увеличивающимся в размерах и пожирающим все на своем пути.

– Уходим!.. Уходим! А то они нас поджарят!

Один из Дагонов щупальцем обхватил Петра Леонидовича за талию, легко поднял его над землей, взбежал на пригорок и, не предупредив, плюхнулся в небольшой бочажок по другую сторону. Максин даже не успел воздух в легкие набрать. Следом за одним Дагоном – другой.

А сверху уже бушевало пламя. Горела трава. Рушились обугленные деревья. Раскаленный воздух, казалось, потрескивал, поднимаясь вверх, к более холодным слоям.

Безумие торжествовало. Хотя, возможно, в этом был какой-то смысл. Который не выразить словами.

Макарычев подцепил носком сапога обугленный пень, приподнял, посветил под него фонариком. Меж корней лежала скорчившаяся, обгоревшая тушка какого-то зверька. Должно быть, хотел спрятаться, когда мир вокруг полыхнул адским пламенем. Да какое там…