Игорь Огай - Предел обороны

Сергеев задумчиво разлил новую, какую уже по счету, порцию. Потом уточнил:

— А исторический — это какой? Новогодняя речь президента?

— Нет, — поправил Павел без тени иронии. — Это когда однажды Атлантида не утонула и дала начало ветви атлантов. А потом — когда не замерзла Гиперборея. А еще потом…

— Когда эти твои инки погнали взашей испанцев, — закончил за него Сергеев. — Понял, не дурак… К нам они как попали? И чего им всем здесь надо?

— Как попали — это я не знаю. — Павел подцепил следующую готовую рюмку. — Это ты у шефа спроси, если встретишь…

Опер с готовностью кивнул, не уточняя, кто такой шеф.

— Короче, есть у них способ прокалывать дырки между ветвями… — продолжил Павел. — Мы так не умеем пока. А чего им надо?.. Да жить они, Федя, хотят. По возможности — долго.

— Ну, так пусть живут! Там, у себя! Кто мешает-то?

— Э-э, тут все непросто. — Павел обнаружил свою стопку пустой и пододвинул ее к собутыльнику. Тот отреагировал правильно и без задержки. — Мы — Ствол Древа. Они всего лишь ветви. Все ветви рано или поздно нулифицир… филицируют… ся…

— Вот отсюда не понял, — признался Сергеев. — Повтори.

Павел кивнул и послушно выпил водку.

— Я не про это, — сообщил Сергеев и выпил следом. — Слово повтори…

— Нуфил… лицир… Короче, исчезают они.

— Ага… — Федор почесал в затылке. — Неприятность какая…

— Еще бы! — согласился Павел. — Их, ветвей этих, вообще-то тьма!.. Да ты наливай, раз такой базар… Так вот. Они каждую секунду появляются и пропадают… Пачками. Но эти четверо… Я про ящеров тебе говорил?

Федор отчаянно нахмурился, вспоминая. Потом мотнул головой.

— Говорил. Вроде…

— Ничего, потом еще скажу, — успокоил Павел. — Так вот. Эти четверо… вместе с ящерами — самые стабильные после нас. Вероятность, она ведь одна на всех, Федя. Большая половина у нас, меньшую делят ветви… Когда кто-то пропадает, его доля достается остальным.

Павел замолк и уставился прямо в глаза Федора в поисках признаков понимания. Взгляд у того медленно стекленел.

— Мощно… — сообщил наконец опер и снова потянулся к бутылке. Промахнулся с первого раза, но вторая попытка удалась. — А они, значит, за это дело мочат друг друга…

— За каждую десятую процента горло друг дружке перегрызут, — вздохнул Павел. — Но некоторые скорешились. Назвались Ассамблеей миров… Теперь самые крутые, блин!

— Слышь, человек. — Сергеев подался вперед, и опустевшая бутылка со звоном скатилась со стола. — А здесь-то хрен ли им надо? Мы же Ствол, ты говоришь. Значит, все равно круче…

— Отсюда им остальных душить легче, — проникновенно пояснил Павел. — Да и вообще за Древом присматривать… Сверху виднее — панорама шире!

— А-а-а… — протянул опер, снова опускаясь на свою табуретку. — Во дела, м-мать… Слушай, Паша. Пошли спать… мне завтра на работу.

— Так это… — Тот попытался поймать в фокус окно. — День же!

— А ты чё, думаешь, раньше утра проспишься?

— Запросто… У меня в подсумке полевой шприц… Голубенький такой… Вдавлю и сразу как стекло…

— И это умеете?.. — разочарованно протянул Федор.

— Умеем… Только не мы… Это атлантов дрянь…

Положение головы становилось все более неустойчивым, и Павел подпер ее рукой. Потом подумал и второй рукой подпер тоже.

— Слушай, Паша, — зашептал вдруг Сергеев громким шепотом киношного провокатора. — Возьми меня к себе… Я пахать буду, как вол… Веришь?..

— Ну-у-э-э… — Не то чтобы эта мысль показалась землянину неудачной. Просто он не чувствовал в себе силы решать вопрос именно сейчас.

— Мне в управлении давно все поперек горла, — горячо продолжал капитан. — Опера — барыги. Следаки, сволочи — все оборотни!.. Веришь, я сам таким стал!.. А какого хрена, дела мои без меня продаются?! Железных в печенках сидит… Чуть поглубже копнешь — сразу по рукам. А я на результат работать хочу, Паша!.. Он все равно меня попрет через месяц-два… Знать не знаю твоих дел, и пурга вся про марсиан мне побоку… Только я тоже хочу, чтобы было все честно, ясно и просто… И команду хочу, чтоб базар фильтровать не надо было! А не как сейчас — вместе только бабло подбивать: сколько себе, сколько наверх…

Он что-то говорил еще, с жаром, дыша спиртом почти в самое лицо Павла. Но тот его уже не слушал. Честно и ясно?.. Живо вспомнилась атмосфера рабочих будней Ассамблеи, когда нет кризиса и можно всласть заниматься мелкими междусобойными разборками. Крысиная драка за должности, за полномочия, за доступ к информации… Постоянный поиск повода для придирки, ноты протеста или иски в трибунал. Интриги и заговоры на пустом месте… Взвешивать каждое слово на Совбезе, просчитывать каждый шаг на территории фабрики… Зато команда — тут ничего не скажешь… За интересы Земли — костьми… Все трое: шеф, Филиппыч да Паша Головин… Команда, блин, та еще!..

Сергеев разглядел выражение его лица и смолк. А Павел сгреб опера за грудки, притянул к себе еще ближе.

— Дурак ты, мент, — процедил он. — И шутки у тебя дурацкие.

Он оттолкнул окончательно обалдевшего от такой реакции Федора, нашарил новую бутылку, содрал пробку. И приложился прямо к горлу. Дыхание перехватило с третьего глотка, но он все лил и лил в себя огненную воду, пока потолок над ним вдруг не накренился и не ударил по затылку, предательски подкравшись со спины…

Заиндевелая игла вонзилась прямо в затылок, и холод медленно потек через нее сначала под череп, потом ниже, в костный мозг… Чистая ледяная волна морозной свежести, выгоняющая из тканей пары алкоголя, очищающая кровь от токсинов… Каких-то десять секунд, и остался лишь злой, крупный озноб да колючая сухость во рту.

Павел раскрыл глаза. Лежал он все так же на полу на кухне. Рядом валялась початая «Посольская». Выдавленный тюбик полевого шприца торчал в плече.

— Ё-моё, — процедил он и попробовал подняться, мысленно перебирая пункты инструкций, которые сегодня нарушил. Неважно, что писал их Филиппыч на всякий случай, на будущее, когда будет кому их читать. Отдуваться Павлу придется уже сегодня, и в общем-то поделом. Позволить споить себя объекту задержания! А если честно — то и вовсе подозреваемому. Грубее ляпа и представить себе сложно.

Твою-то мать! Вот теперь точно искать Сергеева по всему городу! Вспомнить бы хоть, что успел выболтать ушлому оперу.

— Смотри-ка, сработало… — не слишком внятно донеслось от двери, и Павел оглянулся. — Слышь, человек… Еще такого пузырька у тебя нет?

Федор мог сохранять вертикальное положение, только налегая всем своим весом на косяк. Все-таки водки ему досталось не намного меньше, а времени-то прошло… А сколько, кстати, прошло времени?

— Щас, — пробормотал Павел, окончательно поднимаясь на ноги. — Щас, погоди, найду что-нибудь. Где я ее оставил, черт?..